***
Последний снег.
В его прощальном хрусте
Мне песня лебединая слышна.

Твои глаза,
Как две большие грусти,
И в них плывёт,
Качается весна.

Зачем грустить?
Всё в жизни повторится:
И этот снег,
И расставаний боль,
И лишь, как сон,
Блуждающий в ресницах,
Не повторится
Первая любовь.

***
Память,
эта глазастая, пёстрая птица,
снова вскинула гибкие
быстрые крылья в полёте.
В хмарь осеннюю долгую,
как и мне, ей не спится,
и летит она в ночь над землёю
в житейской заботе.

Слышишь, память, вернись.
Ты напрасно, напрасно
Что-то ищешь впотьмах
на дорогах ушедшего лета!
Мне в холодной ночи
одному
оставаться опасно
без тебя и любви,
без людского тепла и привета.

Но молчит
одинокая гордая птица,
только крылья шуршат,
и медлительно движутся тени,
и огромная ночь
вся из синего-синего ситца,
словно память живая,
садится ко мне на колени.

ЯБЛОКИ

Зреют яблоки, соком полнятся;
Но в пахучую пору эту
Мне другие яблоки помнятся
И совсем другое лето.
Берегами, заросшими рощами,
Весь в пыли и поту от похода
По разбитым дорогам Орловщины
Август шёл сорок третьего года.
У людей же улыбки радушные,
Будто нет ни разрухи, ни голода.
Площадь шумно людьми запружена,
Словно вышло с цветами лето,
И встречает сегодня дружно
Русских воинов гулом приветов.
Я стоял возле матери смирно,
От рассвета ёжился зябко…
Вдруг
Солдат в гимнастёрке застиранной
Протянул мне
Два спелых яблока.
Были яблоки крутобокие.
И, взглянув на весёлые лица,
Тот солдат улыбнулся и, окая,
Мне:
— Возьми. Отобрал у фрица.
Мне как будто сказать было нечего.
Я стоял и молчал, как рыба.
Только к матери жался застенчиво
И совсем забыл про «спасибо»…
Годы скачут, как белые лошади.
Я теперь вспоминаю часто
Как тогда на гудящей площади
Ел я сочные яблоки счастья.

***
Дорога устала от бега
И шума летящих колёс.
Дыхание первого снега
Над рощами ветер пронёс.

Как будто приходит старенье
Всему, что цвело и жило.
Деревьев немые коренья
Ворочаются тяжело.

И в травах засушенных разных
По-лунному светит полынь…

Но снова за буднями праздник,
За холодом снова теплынь,
И новая зелень побега,
И старая песня колёс…
Дыхание первого снега
Над рощами ветер пронёс.

***
Тот счастлив,
кто умеет замечать
под серый вечер
утренние краски.
На нём лежит младенчества
Печать,
А наши дни стремительны
И кратки.
С далёких дней
Храню одну мечту:
Хочу среди забот и потрясений
И в некрасивом
Видеть красоту,
И в декабре
Увидеть день весенний.

***
По нраву мне
Высокие деревья.
Их чёрных сучьев
Острые углы.
Когда земля,
Как белое поверье,
Отзеленев,
Выходит из игры.
Но в глубине корней
Таится сила,
Грозя прорваться
К солнечным лучам…
Стоят деревья гордо и красиво,
О новых днях мечтая по ночам.
И, облаков вершинами касаясь,
Они-то знают мужества удел.
В них бродит гулко
Новой жизни завязь,
Им песни века ветер нагудел.
Их высота
Мне с каждым днём роднее,
При встрече с ними
Радостны глаза.
Высоким быть – тревожней и труднее:
Разит высоких первыми гроза.
Вот почему растёт во мне доверье
К деревьям тем, с которыми расту…
Не умирают гордые деревья,
А гибнут,
Покидая высоту.

ПОДАРОК

По марту, по рыхлому снегу,
По зимне-весенней Оке
Иду я к родному ночлегу
С весёлым подарком в руке.

Подарок молчит, отдыхая.
Иду я себе, не спеша.
И вдруг
мне навстречу, вздыхая,
Подходит ночная душа,
Знакомая, вроде соседа,
И мне говорит:
— Погоди,

Ты это… со мной побеседуй,
А лучше – меня проводи.
А я говорю, как бывало,
Оглядываясь, как в лесу:
— Ты знаешь, времени мало, —
Я дочке подарок несу.
— А ну, покажи, что за штука?
Взглянул, засмеялся – и прочь.
Мудрёная это наука –
подарки и тёмная ночь.
Сняла с меня милая стружку:
— Уж больно ночами ты смел!

А нёс я по снегу Петрушку,
Который смеяться умел.