Для слабовидящих27 мая 2023 года исполняется 120 лет со дня рождения известной писательницы, мастера советской детской литературы, уроженки Орловщины Елены Александровны Благининой.
Я на земле не праздник жизни правлю,
А скромное подвижничество дня,
И потому не блеск звезды оставлю,
А только отсвет тихого огня.
Е.А. Благинина
Елена Благинина родилась в 1903 году в селе Яковлево (ныне Свердловский район Орловской области), неподалеку от железнодорожной станции Змиёвка, в семье багажного кассира, отец которого был священником и одновременно сельским учителем.
Мама и дедушка занимались с детьми грамотой, знакомили с литературными шедеврами, бабушка рассказывала сказки и народные предания, которые знала во множестве, а отец организовал для детей собственный маленький театр, в котором наравне играли и старые, и малые. Неудивительно, что в такой обстановке скоро проявился литературный талант девочки. В 8 лет она пишет первое «настоящее» стихотворение о детстве и родительском доме («Стихи я начала писать с восьмилетнего возраста и первое стихотворение написала в Яковлевском парке»), в 10 — сказку о снежинке, в 11 — собственную маленькую пьесу для домашнего театра. Эти первые, робкие литературные пробы, конечно, не сохранились, но именно с них начался большой литературный путь Елены Благининой.
Дед-священник стал для маленькой Лены первым учителем — вместе с другими ребятами в церковно-приходской школе она изучала грамоту, сочинения древних русских авторов и классику русской литературы. Когда учёба в сельской школе была закончена, семья перебралась в Курск, где отец Елены снова устроился работать кассиром. Талантливая девочка продолжает обучение: сначала в железнодорожной школе, а затем, на дедушкины деньги — в Мариинской казённой гимназии. Учится старательно, много читает (книгу за книгой — Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Чехова, Достоевского, Гюго, Бунина, поэтов классических и современных), но не забывает и о домашних делах: здоровье матери слабеет, и многие хлопоты ложатся на плечи старшей дочки.
«Времена стояли тугие: шла война, надвигались великие испытания, кипели гражданские страсти, приближалась Революция. В семье у нас ждали очередного ребёнка, так что работы в доме было предостаточно. Я работала, не покладая рук: мыла, стирала, стряпала; когда родился слабенький младенчик, стирала пеленки, ходила за больной матерью и делала ещё тысячи всяких дел. Но во мне стояли две радуги, две радости — и всё было нипочем», — вспоминала Благинина позднее. Наверное, в таком непростом, но радостном детстве и кроется источник того весёлого мужества, с которым она преодолела все грядущие невзгоды.
Она, как и дедушка, хотела стать учительницей, поэтому каждый день, в любую погоду, в самодельных башмаках на верёвочной подошве шла за семь километров от дома в Курский педагогический институт. «Одежда плохая, но хожу. Быта не замечаю — полна стихами».
И желание писать оказалось сильнее. Благинина стала активной участницей собраний Курского союза поэтов. Стала писать стихи — в 1921 году в сборнике «Начало» было опубликовано её первое стихотворение «Девочка с картинкой» (под псевдонимом Елкич).
В 1921 году в Москве открывается специализированный литературный вуз — Высший литературно-художественный институт. Узнав об этом, молодая поэтесса принимает непростое решение — прервав обучение в Курске, она тайком от семьи (боялась, что не отпустят) уезжает в столицу и, выдержав собеседование с Брюсовым, становится студенткой ВЛХИ. Её наставником стал стиховед, поэт Георгий Аркадьевич Шенгели.
«В Москве я оказалась без дома, без денег, без работы… Но работа всё же нашлась — намётчицей в багажной экспедиции газеты «Известия»… После работы бежала в институт или Политехнический — слушать Луначарского или поэтов. Тогда впервые увидала и услыхала Маяковского, Асеева, Пастернака, Сельвинского, Антокольского и других».
В «брюсовском институте» Благинина встречает будущего мужа — Георгия Оболдуева, яркого и самобытного поэта со сложной судьбой. При жизни поэта, критично настроенного к советской власти, было издано лишь одно его стихотворение.
В 1922 году Благинина опубликовала свои стихи в сборниках «Золотое зерно» и «Альманах первый», издаваемых «Курским союзом поэтов». Эти стихи сразу же привлекли внимание столичных литературных критиков, в частности, Вс. Рождественского. Много стихов Благинина публиковала в газете «Курская правда».
В институте Елена быстро погружается в студенческую поэтическую среду. Серебряный век русской поэзии, бурные революционные преобразования, надежда на счастливое будущее, общество талантливых ровесников — всё это стало взлётной полосой для её таланта. В том же году она публикуется в сборнике «Золотые зёрна», в солидном поэтическом альманахе, становится членом Союза поэтов. Об этих пробах критики отзываются благосклонно: «Рисунок простой, но уже уверенный». Давняя мечта — пойти по стопам деда, стать педагогом, учить детей — отходит на второй план: Благинину захватывает поэтическое призвание.
Стихи Елены Благининой — серьёзные, лирические произведения — печатали не слишком охотно, талантливых поэтов в молодой советской стране было предостаточно. В 1925 году институт был окончен, и молодая поэтесса оказалась предоставлена сама себе. Она работает в экспедиции «Известий», в университете радиовещания, затем — во Всесоюзном радиокомитете, пишет мало, почти не публикуется.
Быть может, талант поэтессы и вовсе зачах бы под тяжестью ежедневных забот, если бы не любовь к детям. Однажды, забавляя маленькую дочь подруги, Елена Александровна сочинила забавный стихотворный экспромт — и открыла для себя огромное творческое поле, где её удивительный дар видеть чудо в каждой мелочи был не только уместен, но и необходим.
В 1933 году её детские стихи впервые появляются на страницах журнала «Мурзилка», где печатались такие поэты, как Маршак, Барто, Михалков, а вскоре она становится уже постоянным автором, а затем — и редактором «Мурзилки» и «Затейника». Стихи Благининой охотно публикуют, её приглашают на поэтические вечера и встречи с маленькими читателями, которые души не чаяли в этой доброй, солнечной женщине и её стихах, полных радости и света.
«Ребята любили и её, и её стихи — прелестные стихи о том, что близко и дорого детям: про ветер, про дождик, про радугу, про берёзки, про яблоки, про сад и огород и, конечно, про самих детей, про их радости и горести», — вспоминает литературовед Евгения Таратута, работавшая тогда в библиотеке, где авторы «Мурзилки» выступали перед маленькими читателями.
В 1936 году вышел первый сборник детских стихов Благининой «Осень», который стал свидетельством уже сложившихся творческих принципов и самобытности поэтического мастерства, поэма «Садко», за ними в 1939 году последовал сборник «Вот какая мама!», принесший поэтессе всесоюзную известность, и многие другие.
Вот какая мама!
Мама песню напевала,
Одевала дочку,
Одевала-надевала
Белую сорочку.
Белая сорочка
Тоненькая строчка.
Мама песенку тянула,
Обувала дочку,
По резинке пристегнула
К каждому чулочку.
Светлые чулочки
На ногах у дочки.
Мама песенку допела,
Мама девочку одела:
Платье красное в горошках,
Туфли новые на ножках…
Вот как мама угодила —
К маю дочку нарядила.
Вот какая мама —
Золотая прямо!
Но главная интонация от перемены «возраста» не поменялась и не погасла, как будто отсвет от благозвучной фамилии — Благинина — так и остался на книжных страницах.
Осенью 1943 года Елена Благинина обратилась в Союз писателей с предложением организовать бригаду для выезда в освобождённый Орёл. «Была на родине — в Орле. Много удивительных и разнообразных ощущений испытала я, бродя по родным улицам разорённого фашистами города. Ощущения эти я попыталась обобщить в книжке «Золотой мост», — вспоминает Благинина. Именно в этот период ею написаны стихи «Орёл 43-го», «Окно», «Лестница, которая никуда не ведёт», «Была и буду», «Триптих (Плач по убиенным)», маленькая поэма «Гармошка», посвящённая воспитаннику орловского Некрасовского детского дома, партизану Мише Курбатову.
Лестница, которая никуда не ведёт
Что может быть грустней предмета,
Который вовсе ни к чему?
Вот лестница большая эта
В моём разрушенном дому.
Она не тронута разрывом
И даже не повреждена —
Движеньем лёгким и красивым
Вперёд и вверх устремлена.
Один, и два, и три пролёта,
И я стою, почти без сил,
Как будто очень страшный кто-то
Мой быстрый бег остановил.
Гляжу наверх — там только тучи,
Направо — там обвал стены,
Внизу — песка и щебня кучи
И груды кирпича видны.
И я стою на этой вышке.
Мой город подо мной! Без крыш!
А снизу мне кричат мальчишки:
— Слезай! Чего ты там стоишь?!
В своей книге «Он был целой страной» Благинина вспоминала годы войны, эвакуацию: «Помню, в эвакуации (мы жили под Свердловском — в Красноуфимске) ехала я однажды из района. Было холодно, но не темно — пушкинская луна пробиралась «сквозь волнистые туманы»; сани то и дело ныряли в ухабы и выныривали из них, обдавая нас снежной пылью. Легонько кружилась голова, как на ярмарочных качелях. Возница-подросток всё время молчал. Молчала и я. Вдруг в этом печальном безмолвии раздался чистый мальчишеский голос:
— Много от войны сиротства будет!..
Меня поразили тогда эти слова — их строй, их смысл. Ведь сказаны они были пятнадцатилетним отроком. Впрочем, в этих местах речи детей мало чем отличаются oт речей взрослых. Пятилетняя хозяйская Панька тоже разговаривала степенно, лишнего не болтала, была рассудительна и смышлёна. Это она говорила:
— Мамк, дай картовочки!
— Да нету, Панька!
— Я знаю, что нету, а может, всё ж таки есть, дек… («Дек» — такая в Приуралье приставка в конце фраз.)
Сиротство от войны очень скоро настигло нашу семью. Первым погиб на фронте брат Митя. Потом умер отец — там, в Красноуфимске. А потом убили и младшего брата Мишеньку — уже в конце войны. Вернулся только мой муж Георгий Николаевич, но контуженый. От контузии он заболел гипертонией и через несколько лет умер…»
В эти годы Еленой Благининой создан цикл военных стихотворений. И даже в нём поэтесса возвращала читателей в мир личных, интимных ценностей. Мать, провожающая сына на войну («Две матери»), бойцы Красной Армии («Песня про двух буденовцев»), молодой партизан («Гармоника») показаны в самые драматические моменты жизни. Интересна для автора динамика переживаний: осмысление долга, прощание, душевная боль, любовь…
В основе творчества Благининой лежат русские народные сказки-пестушки, потешки, прибаутки, считалки, загадки. Она пишет о простом и вечном — о заботах матери, о том, как растёт дитя, что видит вокруг, чему учится, во что играет. Неразрывно с мотивом детства звучит тема природы — деревенской, ласковой, доброй. Благинина писала стихи, искрящиеся юмором, «дразнилки», «считалки», «скороговорки», песенки, сказки. Темы её детских стихов определяются привычным кругом интересов малышей: родной дом, близкие люди, любимые игрушки, сад и лес, домашние любимцы.
В особенной манере поэтесса изображает труд и людей труда: показывая, как душевные качества человека раскрываются в работе. Профессий в стихах Елены Благининой много. И они — разные. Дворник, полотёр, точильщик, крановщик. И все — нужные людям. Как привлекательно выглядит у Благининой «Весёлый человек» (так называется стихотворение о полотёре), который, появившись в доме, «всё перевернул вверх дном»:
Однажды в наш явился дом
Весёлый человек,
И всё перевернул вверх дном
Весёлый человек.
Он двигал кресла и столы,
Он залезал во все углы,
Он краску на пол проливал
И громко распевал.
Потом присел на табурет
Весёлый человек,
И вынул трубку и кисет
Весёлый человек.
И я усёлся рядом с ним,
И я глядел на сизый дым,
И я завидовал ему —
Соседу своему.
Сукно и щётку притащил
Весёлый человек,
Он щетку воском навощил,
Весёлый человек,
И стал плясать, и стал свистеть…
И начал так паркет блестеть,
Что окна вместе с ясным днём
Вдруг отразились в нём.
Потом паркет сукном потёр
Весёлый человек.
Ох, удивительно хитёр
Был этот человек!
Он двигал мебель, как хотел,
Он стулья в воздухе вертел.
Но даже тётя на него
Не злилась — ничего!
Ты помнишь, как она вошла,
Весёлый человек,
И пять рублей тебе дала,
Весёлый человек?
А мне за эту кутерьму,
Какую поднял ты в дому,
Такой бы вышел нагоняй,
Что только ай-ай-ай!
Любое занятие человека под пером Елены Благининой превращается в поэтически увлекательное действо. Свежее просохшее бельё надо прогладить. Будничное занятие. Вот оно — в изображении замечательной писательницы:
Утюг идёт по простыне,
Как лодка по волне,
И оставляет ровный след
На белом полотне.
Горячий, ровный-ровный след, —
Ни складки, ни морщинки нет.
Одновременно видишь утюг и лодку, простыню и речную гладь, морщины на простыне и волны на воде. И видишь человека, который гладит бельё. И словно вступаешь с ним в беседу. Это сверхзадача поэтического образа.
Книги Благининой, вышедшие в 1950-1960-е годы — «Гори-гори ясно!», «Огонёк», «Хорошо живётся», «Осень — спросим», «Алёнушка», «Не мешайте мне трудиться» и другие — книги уже зрелого мастера. На протяжении долгих лет своего творчества Благинина много занималась переводами украинских поэтов Т. Шевченко, Л. Квитко, Леси Украинки, И. Франко, а также Ю. Тувима, сказки М. Конопницкой. Писала и «взрослые» стихи, а также мемуары. Как переводчик поэзии «для взрослых» выступила наиболее ярко в 1960-е годы, когда вышел в свет двухтомник польской поэзии от Возрождения до наших дней.
Первая книга «взрослых» стихотворений «Окна в сад» появилась только в 1966 году, когда Благининой было уже 63 года. Книга стала своеобразной исповедью-дневником автора, а многие стихи этого сборника, по определению К.И. Чуковского, явились «чистым золотом» поэзии.
Накануне своего 70-летия Елена Благинина вновь посетила родные орловские места. Побывала в Яковлеве, в Спасском-Лутовинове, в Орле, где встретилась со своими читателями-земляками. «Орёл… Орловские края… во мне живы настолько, что достаточно «еле-еле» тронуть память, как всё связанное с этими местами, возникнет явственнее яви».
В 1973 году вышли сборники стихов Благининой: «Журавушка» — для детей, и «Складень» — для юношества и взрослых.
В день её 75-летия Совет по детской и юношеской литературе и Секретариат правления Союза писателей СССР в своем поздравлении подчеркнули: «Вы одна из создательниц нашей замечательной, прославленной на весь мир советской детской литературы… Весом и Ваш вклад в благородное дело содружества литератур разных народов…».
Своему мужу, поэту Георгию Оболдуеву, Елена Благинина посвятила роман «Люблю мучителя своего всё неистовее», который был напечатан только в 1997 году, уже после смерти писательницы.
Умерла Елена Александровна Благинина 24 апреля 1989 года в Москве. Похоронена рядом с мужем на Кобяковском кладбище (Голицыно, Одинцовский район, Московская область) — там находился писательский дом творчества.
В 2015 году вышел двухтомник «Елена Благинина. Стихи. Воспоминания. Письма. Дневники».
Моим племянникам
Запишите мой голос на плёнку,
Чтоб в две тысячи третьем году
Вы б услышали тётю Алёнку,
Та, что будет в Раю иль в Аду.
Или в той беспредельности мрачной,
Что зовётся небытиём,
Иль в травинке, простой и невзрачной
Над иссохшим от зноя ручьём.
Запишите мой голос, быть может,
В тех далёких неведомых днях
Вашу Душу он робко встревожит
И напомнит о милых тенях…
Елена БЛАГИНИНА
Кукла
(Из воспоминаний о детстве)
Отец мой прожил кроткую, смиренную жизнь, никогда никого не обидев, никому не помешав. Он охотно делал домашние дела — мыл посуду, нянчил детей, ходил на базар, носил воду, дрова. Мы не видели его в дурном расположении духа, не слышали, чтобы говорил в повышенном или раздражённом тоне.
Он был прирождённым педагогом, не прочитавши ни одной педагогической книжки. Дети обожали его. И как не обожать затейника, который клеил великолепных змеев, устраивал ёлки (скромненькие леденцово-мятные ёлочки, на которые валом валила вся окрестная детвора), выписывал на гроши из тугого жалованья «Ниву» со всеми приложениями и обольстительный «Светлячок», чьи бандерольки пахли как-то особенно притягательно, суля великие блаженства.
Отец никогда не бранился, никогда не бил детей. Только один раз он поднял на меня руку. Вот как это случилось.
Мне хотелось настоящую куклу — розовую, златокудрую красавицу.
В семь-восемь лет это так естественно! Я мечтала о ней ожесточённо и скрытно; тетёшкая свою тряпичную Малашу, я, вероятно, приговаривала нечто такое, что выдавало мою тайную грусть.
И отец, подслушав мечту, понатужился и… о, диво! — кукла была принесена под Рождество милым-милым Дедом Морозом, в которого мы нерушимо верили. Она была великолепно ослепительна, непостижимо прекрасна и таинственна:
Положу — закрываются
Голубые глаза.
Посажу — открываются
Голубые глаза.
Я перестала спать из боязни, что ночью её похитит плюшевый медведь из сказки, напечатанной в «Светлячке». Я закрывала её на ночь в горку с посудой, а днём не расставалась с ней.
Однажды я положила её на стул, а сама выбежала зачем-то из кухни. Вернувшись, вижу: стоит отец, растерянно держит мою красу за ногу, а по лицу его бродит какая-то жалкая улыбка. Я бросилась к кукле — она была раздавлена: отец по рассеянности сел на неё.
— Дурак! Дурак! — завопила я, затопала ногами, залилась плачем. И вдруг отец побелел, глаза его налились кровью, он схватил меня сильными руками и, дико озираясь, выдернул из корыта мокрое полотенце, больно и стыдно отхлестал меня им — без разбору, куда попало. Потом оттолкнул меня и, закрыв лицо руками, пошатываясь, как больной, вышел.
Мокрая, жалкая, я смотрела на дверь, за которой он скрылся, и с отвращением — на куклу, распластанную на полу.
Потом, простив меня, он сказал так:
— Будешь дерзкой со старшими, переселю в нижние этажи сердца!
Боже! Лучше бы он ещё раз отколошматил меня! Так отчётливо представились эти ужасные подвальные «этажи сердца», где темно, пауки, сырость, где нет и в помине солнца отцовской любви — такого тёплого, такого щедрого. Я залилась слезами и уж с тех пор никогда, даже в мыслях — ни-ни.
