Поэтов, не очарованных красотой и величием родной страны не существует. Ведь в этом-то суть, в этом-то золотое зерно поэзии. День России  – ещё один повод из несчётных говорить о России большой и малой, говорить в рифму, возвышенно и пронзительно…

Виктор ДРОННИКОВ
Анатолий ШИЛЯЕВ
Василий КАТАНОВ
Геннадий ПОПОВ
Иван АЛЕКСАНДРОВ
Ирина СЕМЁНОВА
Елена МАШУКОВА
Михаил ТУРБИН
Виктор САДОВСКИЙ
Валентин ВАСИЧКИН
Антонина СЫТНИКОВА
Светлана ГОЛУБЕВА
Андрей ШЕНДАКОВ
Елена КОВАЛЁВА
Алексей СУХИНИН
Владимир ЕРМАКОВ
Валентна КОРНЕВА
Татьяна ГРИБАНОВА

---

Виктор ДРОННИКОВ (1940 – 2008)
***
Отчизна! Родина! Россия! —
Мои вершинные слова.
В них неотъемлемая сила,
Тысячелетние права
На то, чтоб жить под русской синью
От русских дел не в стороне.
И жить не пасынком, а сыном
В самодостаточной стране.
Неважно — тихо или громко
Слова звучат тебе окрест.
Они твой посох и котомка,
Они твой жертвенник и крест,
Их свет не вычерпать, не вызнать…
Они от Бога на земле!
Россия, Родина, Отчизна —
Слова в единственном числе.

***
Как бы ни был славен и почетён —
Вечность не примеривай к себе.
Ты в своих поступках подотчётен
Господу, Отечеству, Судьбе…

Выходи за них на поединок,
Защищай их, жертвуя собой,
И тогда сольёшься воедино
С Господом, Отечеством, Судьбой…

Анатолий ШИЛЯЕВ (1938 – 1987)

РОССИЯ

Мне сегодня опять не спится.
Убаюкивая луну,
Вяжет ночь голубыми спицами
Тонколунную пелену.
А во мне,
удивлённое словно
распахнувшейся высотой,
О России негромкое слово
Прорезается белой звездой.
Мама, мама моя, Россия,
Молодая старушка моя,
Ты меня на руках носила,
О высоком
мечту тая.
Ты была моим первым учителем,
Ты несла мне последний хлеб…
Я любви твоей не учитывал
По наивности детских лет.
Лишь позднее,
окрепшим и сильным,
Научился я понимать,
Что такое любовь России,
Что такое Россия-мать.
Вспоминаю тебя озабоченной,
Устремившейся на восток,
Шла ты беженкой по обочинам
Раскалённых войной дорог.
Начиналась ты будто заново,
Вся во гневе стальных годов,
И плескалось в зрачках твоих зарево
Полыхающих городов.
Ты в дыму,
до победного выстрела,
Половодьем ломая льды,
Напряглась –
и сурово выстояла
На ветру мировой беды.
Но в глазах, глубоко запавших,
В загустевшей их синеве,
Тихо маялась боль за павших,
За потерянных сыновей.
Отпевали их крутокронные
Поседелые тополя…
И лежали, как похоронные,
Нераспаханные поля.
А сегодня
Поля распаханы
И обласканы солнцем поля,
Подпирая небо папахами,
Встали новые тополя.
В них упругая дышит сила.
Это сила твоя, Земля,
Это сила твоя, Россия,
Значит, это сила моя.

Василий КАТАНОВ (1930 – 2020)

РОССИЯ

Отведу ль я восторженный взор
От полей, от морей твоих синих?
Голубыми глазами озёр
Ты глядишь на меня, Россия.

Мне дары дорогие несёшь:
Травы в пояс,
Берёзки до неба,
И волнуется буйная рожь
Океаном душистого хлеба.

Слышу речек задумчивый звон
И горжусь, что всей жизнью с тобою,
Что я в русской деревне рождён
Под счастливой июльской звездою.

Геннадий ПОПОВ (1940 – 2015)

ЗАУТРЕНЯ

Дороги утреннего света,
Начало всех земных путей,
Зарёй восходят над планетой
С востока Родины моей.

Они взлетают над Отчизной,
Крылами горизонт обвив.
Дай, Боже, ей счастливой жизни
Во имя правды и любви!

Дороги утреннего неба
Летят над Родиной моей.
Создатель, дай ей мира, хлеба
И сыновей-богатырей!

Дай неприступных Ярославен
На крепостных её стенах.
Да будет стяг наш достославен
Державной силою в веках!

Дороги утреннего мира,
Небесной Родины пути…
Дай, Боже, мне земного мига,
Чтоб с них подольше не сойти.

Иван АЛЕКСАНДРОВ (1932 – 2010)

ДЫМ ОТЕЧЕСТВА

То от Холопьева моста,
То с улицы Тургенева
Пахнёт в лицо дымком костра,
Дымком костра осеннего.
Потянет свежестью реки,
Горчинкой полынковою,
И обветшалостью стрехи,
И стружкою сосновою.

Запахнет русской стариной,
Густой медовой бражкою,
И свежей корочкой ржаной,
И давней кавардашкою.
И снова на закате дня,
Сквозь дым и расстояния,
Из детства хлынут на меня
Волной воспоминания.

Возникнет в памяти моей
Зелёный выгон в Минине:
Дымки костров у шалашей
За фронтовою линией.
Июньский вечер тих и свеж,
Луна леском погашена,
И варят беженцы кулеш
У каждого шалашика.

И вот опять горят костры
Над Ядринкой и Зушею,
И терпкий дым иной поры
Заполоняет душу мне.
То от Холопьева моста,
То с южной территории
Пахнет в лицо дымком костра.
Дымком самой истории.

Повеет близким и родным,
Таким щемяще сладостным,
Таким по-детски озорным,
По-стариковски радостным.
И вдруг поймешь на склоне дней,
Что с самого младенчества
И горек он душе твоей,
И сладок дым Отечества!

Ирина СЕМЁНОВА
***
Бывает час: над городом холмистым
Небесный свод слегка полуоткрыт,
Мираж земли в тумане сине-мглистом
Вот-вот сейчас куда-то улетит.

Заходит солнце смутно и нескоро,
Но, у Творца незримого в руках,
Смотри: виденье лёгкое собора
Уже парит в лиловых облаках!

И мнится мне в усталости стихии,
Когда прозрачен времени покров,
Что в небеса возносится Россия,
Как тайна тайн и высший из миров.

Елена МАШУКОВА
***
На рассвете снег сиреневый,
воздух мартовский горчит.
Над селом,
как ударения
над строкой,
летят грачи.
Восклицают озабоченно,
гнёзда старые узнав…
По заснеженным обочинам
вьются полозы канав,
а вокруг –
берёз парение
раскрывается в гало.
Как в душе —
стихотворение,
просыпается село.
И звучит его мелодия –
беспокойная печаль,
сердцу милая, как родина,
бесконечная, как даль.

***
Разгорелись костры осенние,
Под осинами воздух светится…
На верёвочке шарик вертится,
Нам дарованный во спасение.

Рассыпается, брякая гранями,
Драгоценное наше прошлое,
Всё, что было у нас хорошего
Пропадёт в листопадном пламени.

Распрощаемся да утешимся.
И покуда снуют пожарники,
Мы летим в синеву на шарике
Да сильней за верёвочку держимся.

В СТАРОМ БАБУШКИНОМ ДОМЕ

Дверь тяжёлую открою,
Век, что снег, стряхну с платка,
Только в бабушкином доме
Не разжечь мне камелька.
Нелюдим, непроницаем,
В белом поле дом плывёт.
Будто время отрицает.
Родины не узнаёт

И меня не замечает,
Призрачна его стена.
На снегах его качает
Детской памяти волна.

Лес в окне похож на фреску.
Над застывшей тишиной
Сквозь метели занавеску
Тает в поле свет живой.

Михаил ТУРБИН

РОССИЯ

Чтоб сказать о России умело,
Нужен слог, что предельно высок.
Нужно чувство вложить между строк,
Чтобы радость в нём нежно звенела.

Перед ней я в огромном долгу,
Долг растёт, но скажите, на милость,
Как она в моё сердце вместилась? —
До сих пор я понять не могу.

Там и высь её, ширь и стихия,
И живой говор многих наречий.
У меня расправляются плечи
При одном только слове «Россия».

От неё никуда мне не деться,
Близко видится берег родной…
Словно влез я в жару с головой
В речку чистую светлого детства.

Что сказать? – я России служу
Тем, что предками мне предназначено.
Третий Рим во мне! — вся азиатчина.
Всем, что было и есть, дорожу.

***
От звона русских колоколен,
Вороны мчатся врассыпную,
И слыша Русь мою живую,
Картиной этой я доволен.

Придут и горестные мысли:
Сегодня жизнь, как на кону,
Где бездна низа с бездной выси
Сойтись пытаются в – одну.

РАЗМЫШЛЕНИЕ О РОССИИ

Не знаю я, зачем она дана?
Ответов много. Если откровенно:
Всё – суета, одна любовь нетленна,
И в ней Россия вся растворена.

Мы лишь её несбыточные сны,
Правдивых слов не слушает упрямо
Ни православных, ни людей ислама:
«Богатства нет, где все разделены».

И потому мы каждый раз в крови,
И каждый раз впадаем в крайность,
Но говорим: Россия не случайность
В безбрежном море божеской любви.

Россия — тайна – образ Купины.
Душа её на части не распалась,
Как никому ещё не удавалось
Познать себя до самой глубины.

И мысль жужжит, как майская пчела:
«Она светла огнем Неопалимым,
И будет миру отовсюду зрима
В Победный день 9-го числа».

Виктор САДОВСКИЙ

***
Родные напевы, напевы родные —
Живая душа улетевших времён.
То в пляску швырнут голоса заливные,
То вдруг застрадает, заплачет гармонь.
Родные напевы, до боли — родные!
Душа-балалайка, ты радость и грусть.
Жестокие штормы и ветры шальные
Не сломят тебя, как и матушку Русь.

Как белые птицы, летят над Россией
Родные напевы Орловской земли.
Пространство и время над ними бессильно.
И сердце тоскует в заморской дали
По тёплым дождям, по зелёным посевам
По солнцу, что греет наше зерно…

И радуют душу родные напевы.
Так было!
Так есть!
Быть тому суждено!

Валентин ВАСИЧКИН

***
Над полями летний день высок;
На его просёлочной дороге,
Где – прямая, где – наискосок,
Предки наши износили ноги.

До Кремля ходили ходоки;
Нам сегодня даже не приснится:
По просёлкам пыльным, напрямки
В Киевских соборах помолиться.

Новый век по-своему хорош,
Мы к нему и строги, и не строги.
Где его деревня, не поймёшь –
Ни тропинки к ней и ни дороги.

Ты, душа колхозная, поплачь:
На сто вёрст ни лошадиной морды.
Есть хомут, но некого запрячь,
Разве что «тойоту» или «форда».

Вот и начинаем городить,
Рвём на голове своей кудели.
Некому и не к кому сходить
Даже на родительской неделе.

Но, законам жизни вопреки,
Нам всего важнее суть вопроса:
В Киев мы теперь не ходоки,
А в столицу нас несут колёса.

Новый век да будет нам хорош!
Но кому-то в городе всё снится
(Спит мужик, и что с него возьмёшь?)
Узкая тропинка через рожь,
Рожь в тепле и свете колосится.

Запах свежескошенной травы,
Над гречихой воздух слаще мёда.
Сон – как часть написанной главы
О судьбе великого народа.

Новый век хорош и не хорош,
Спит мужик с улыбкой,
а проспится –
Отчего, Европа, не поймёшь! –
В ярости большой отматерится.

Антонина СЫТНИКОВА

СУДЬБА РОССИИ

В судьбе России – музыка гармоней,
Её глубинный культовый мотив.
Гармонь живёт не в вычурном салоне.
Всю гамму жизни в звуках воплотив,
Она вмещает русские просторы,
Историю накопленных веков,
Морозные изящные узоры
И шёпот заповедных родников.
Дубов могучих грозное ворчанье
И песни белоствольные берёз.
Гармонь собой без устали венчает
Разливы счастья и потоки слёз.
О, сколько раз она спасала души,
В отчаянье не позволяя впасть.
А что сейчас? Её напевы глушит
Технических нововведений власть.
Приходят в жизнь теперь совсем другие
Далёкие и близкие шумы.
Но вдруг пробьются звуки дорогие –
Гармони русский голос слышим мы.
Неважно где – на улице, под крышей
В концертном зале или у пруда,
В руках затейливых гармошка дышит
Святой любовью к родине всегда.

***
Вновь стою на краешке обрыва,
Знойный ветер дышит горячо,
Кто-то рядом усмехнулся криво,
Будто невзначай толкнул плечом.

Не сорваться, устоять как прежде.
Отступить от края и опять,
Не теряя веры и надежды,
Взором необъятное объять.

И в судьбе страны, как отраженье,
Разглядеть свою судьбу сполна –
Так же вызываю раздраженье,
Спрашиваю: «В чём моя вина?!»

О, Россия, вещая подруга,
Что ж тебе покоя не дают.
Словно из очерченного круга
Отражаешь ты словесный блуд.

А вокруг толпятся вурдалаки,
Норовят проникнуть за черту.
В глубине, в зловещем полумраке,
Кто-то в нужный час кричит: «Ату!».

Налетает алчущая свора,
Чтобы разорвать в который раз,
Заклеймить позорным приговором,
Выполнить проплаченный заказ.

Остаётся только страстно верить –
Не растащит всё заправский тать.
И однажды горькие потери
Смогут обретениями стать.

***
                 «Ты жива ещё, моя старушка…»
                                               С. Есенин
Пока живут ещё старушки
В людьми забытых деревнях
И травы собранные сушат
В духмяных сумрачных сенях,
Где вековые ароматы
Полыни, мяты, чабреца,
На лавке старые ушаты
И рядом свежий след корца…
Жива Россия. И пред Богом
Всё ещё может быть права.
И говорят ему о многом
Молитвы простенькой слова:
«Подай сегодня хлеб насущный
И отведи от нас беду.
Тот срок земной, что нам отпущен,
Дозволь прожить с собой в ладу…»
А вверх уходит – Боже Правый –
Спаси Россию в трудный час!
Многострадальная Держава
Опять в плену. На этот раз
Не мчится с гиканьем и свистом
Лихой раскосый басурман,
Не танк ползет, не слышен выстрел,
Лишь клевета, подлог, обман.
Растёт невидимая сила
И разрушает изнутри.
Благословенная Россия
В незримом пламени горит.
И с каждым днём огонь всё выше,
Неистов, яростен и лют.
Но вечевой набат не слышит
Беспечный православный люд.
И лишь отдельные моленья
Осанну Вышнему поют.
Стоит старушка на коленях —
Спасает Родину свою.

Светлана ГОЛУБЕВА

РОДНИК НИКОЛАЯ ЧУДОТВОРЦА

В местах отцовских, коренных,
Рождённый меж пород земных
Кристальной чистоты родник
На склоне кремнистом возник
В ветхозаветные лета.
Пониже бьющего истока,
В низинке круглой, неглубокой
Скопилась стылая вода.
Поставлен сруб над той купелью
И ковш подвешен жестяной,
И не приходят в час безделья
Сюда компанией честной.
Берёт здесь воду сельский житель,
Монах, влекущийся в обитель,
Паломник кроткий и турист.
Родник прохладен, бодр и чист
В ажуре мелких волн, — таким
Он мною с детских лет любим…

И был родник в глуши степенной
Не знаем шумною вселенной,
Он из-под сруба воды мчал
Щебнистой к озеру дорогой
И нас как будто приобщал
Лепечущей волною к Богу.

Но время тихое прошло,
Мой мир уже неузнаваем;
Явилось древнее село
Для путешественников раем,
Способных оплатить вполне
Прикосновенья к старине.

Сменили сруб над родником,
Торец украсили иконой
И разъяснительным листком,
Что он святой и чудотворный.
Пусть так! Родник и есть таков
В первоначальной чистой сути, —
Она приманкой кошельков
Служить отныне людям будет…

Я оперлась плечом на сруб,
Рукой листка касаюсь влажной;
Не явен лжи налёт, не груб,
Лишь правду делает продажной.

Андрей ШЕНДАКОВ

***
                 Вдруг начинаю слышать тишину…
                                                  Г.А. Попов
Проходит день, неделя, целый год –
река вздымает солнечные блики,
листва летит, срываясь в небосвод;
вдоль леса травы спутаны – и дики;
пыль солона, вольна и глубока,
а у болот, качнув тугую тину,
взлетают утки, слышен звук манка;
и только взглядом край небес окину –
в который раз всецело и легко
увижу тропы, чащи золотые,
грибы в корзинах, в крынке молоко
и на телеге – лица молодые:
жила деревня, славило село
свои пути и время урожая, –
как будто душу, мысли замело
сухой листвой; страна моя большая,
ты – здесь, у стен и храма, и давно,
давным-давно забытого амбара,
где нет зерна; увы, немудрено –
жить после бездны или, от угара
почти полвека снова отходя,
мечтать, любить, искать свои истоки
и воздух, словно капельки дождя,
глотать, клеймя кровавые эпохи, –

эпохи зла, неверия, огня,
войны, ещё одной войны жестокой,
забвенья, смерти; всё же, не виня
тебя, страна, средь дали синеокой
иду, дышу и верю в твой удел,
далёких предков скорбь благословляя;
над лесом гулко благовест пропел,
над миром, синь и звёзды застилая,
взлетели души, лики, голоса –
родных скитальцев рать неисчислима,
светла, добра, крылата и боса
в огне небес, в круженье снов и дыма:
извечна битва за тебя, мой край,
врагом стократно клятая Россия;
прошу: себя теперь не открывай
всем иноземцам; сколь ни колесил я –
не видел лучше стран и берегов:
здесь родников моих вода студёна,
здесь, средь ложбин и деревенских мхов,
здесь, у калитки и родного клёна;
я точно знаю, сотни раз моля
пред ликом в храме иль среди равнины:
мой древний край – Вселенная моя,
знакомый край мой, сосны и осины…

КОСТЁР НА БЕРЕГУ
                              Неугасающий костёр…
                                                И.С. Семёнова
…Пейзаж таков: леса, река – рубеж,
рубеж души, земли моей старинной,
где то мелькнёт пригорок белой глиной,
то в поле станет дымка цвета беж,
а то журавль, вздымаясь высоко,
качнёт ведром над худенькой деревней –
и сквозь листву повеет скукой древней
былой усадьбы, жившей нелегко;
вдоль склонов сонно стелется овёс –
то в полный рост, а то совсем не густо;
к чему искать основу для искусства,
когда она – повсюду, в блеске звёзд,
в земной росе у чьей-то городьбы,
к зелёным пням склонившей свои прутья;
глубок туман, в пыли, у перепутья,
легка печаль, привычен ход судьбы,
привычно всё, о чём ни говори:
и вечен свет, и беспросветны мысли,
а на листве уже давно повисли
лучи вечерней пристальной зари –

в огнях рябин и вспышках синевы;
за рощей – лес, за склоном – снова поле,
то половик на старом частоколе,
то вдоль реки ухабистые рвы,
к которым боком съехала изба,
то дом кирпичный – среди сосен ярок,
то возле фермы несколько доярок;
о Боже, Боже, это ль не судьба –
любить свой край и в муках, и в труде,
и в беспросветной повседневной битве,
в самозабвенной праведной молитве,
в земле, в огне иль в дождевой воде,
с которой снова, облетев весь мир,
к знакомым окнам примыкают души,
чтоб ощутить удел прошедшей стужи
и возвратиться в солнечный эфир:
горит костёр, костёр на берегу
земли, России, хлынувшей Вселенной;
куда бы я ни мчался в жизни тленной –
его основу в сердце берегу!..

Елена КОВАЛЁВА

БОЛЬШАЯ СОСНА

Как будто из былины или сна
Явилась и возвысилась главою
До облаков громадная сосна,
От основанья ствол её раздвоен.
И, кроной двуединою шумя,
Раскинулась шатром у края леса —
Прохладным среди огненного дня.
Его голубоватая завеса
Притягивает взгляд издалека,
И хочется войти под полог тени,
Но подожди, не двигайся пока
Не видят нас пугливые олени.

ВЕЧЕР

Край Онежский, в Белом море
Тают отсветы заката,
Избы — стены их и скаты
Крыш тесовых, солнцу вторят —
Блещут золотом червонным.
Но не радость, а томленье
В тихом зареве — темнеет
И дрожит в стекле оконном
Золотой осколок света.
Не поймать в рыбачьи сети
Луч последний, даже дети
Грустью вечера задеты.
И рыбак бредёт устало,
Позабыв про тяжесть вёсел —
Вспомнил сколько светлых вёсен
В край закатный убежало.

ПОЛЁТ

Оттенка жаркого рубина
Воздушный шар налит теплом.
Вот, путы сброшены — корзина
Взлетает… Ветром повлекло
Её к весеннему закату,
К тугим крахмальным облакам,
В тот край, где, кажется, когда-то
Так безмятежно было нам.
В те невозвратные пределы,
Где светом полная душа
Вот так же огненно алела,
Как этот шар…

ЭТЮДЫ В КОЛОМНЕ

Городок идиллически скромный
У восточных пределов Москвы —
Небеса высоки над Коломной
И Успенского храма главы.

По златому рассветному краю
Облака контр-ажуром — легки,
Вот и прошлого образы тают
Словно дымка над руслом реки.

Позабылись мамаев набеги,
Время смуты и злая чума —
Растворяются в утренней неге
Позапрошлого века дома.

Лишь художник, настроив треногу,
Силуэты ловя облаков,
Непонятную слышит тревогу
Сквозь незыблемый купол веков.

Алексей СУХИНИН

В БЕССОННЫЙ ЧАС

В бессонный час пишу под ночником
Про этот мир, где ничего не ново;
Стучится ветер пятернёй кленовой,
Тугую дверь приоткрывая снова,
Где ёж сопит над блюдцем с молоком.

А бабочка шуршит в пустом окне
И бьётся в ожидании свободы,
Но в грифельном болоте небосвода
Бессчётный день гуляет непогода,
Дождями разбредясь по всей стране –

Забытой Богом и при том святой,
Такой духовной, но порой бездушной,
Мятежной, терпеливою, послушной,
А в скорбный миг хозяйкою радушной,
Босых гостей пускавшей на постой;

Что часто получала в спину нож
От вероломных, мнительных и подлых,
Согревшихся, накормленных, безродных,
На поводке, но будто бы свободных
Рабов, переодевшихся в вельмож.

О Русь моя, страна мытарств и мук!
А дождь свинцом стучит по черепице,
И бабочке за шторой вряд ли спится;
Возьму её и, как ночную птицу,
Пущу с руки в распахнутую тьму.

ОСЕНЬ В СПАССКОМ

Загуляла осень в Спасском –
Лутовинове,
Расплескала рыжей краски
И малиновой,
Настелила ковролина
Золочёного,
Уронила куст калины
В воды чёрные,
Заворчала старой девой,
Взбила волосы,
Мглой рябиновой зардела,
Скрылась в мороси.
Солнце встало и иконой
Очищающей
Озарило листья клёнов
И плюща еще,
Поднялось по-над дубами –
Великанами,
Распрощалось кротко с нами,
В Лету кануло.
Заметёт невдолге в Спасском
Тропки узкие,
Обернётся белой сказкой
Осень русская.

Владимир ЕРМАКОВ

РОДИНА И СВОБОДА

                         Российские либералы
                        слишком мало любят родину,
                        а русские патриоты
                        слишком дешево ценят свободу.
                                          Виктор Пепеляев,
                   премьер-министр Колчака,
                   расстрелянный вместе с ним.

Родина. Свобода. Сути слов
разделить в себе я не готов –

я и патриот, и либерал;
так случилось: я не выбирал

ни судьбы, ни века, ни страны;
я – солдат неназванной войны.

Но, когда придет урочный час,
мне никто на свете не указ:

выбирая горе по уму,
я не подотчетен никому;

жизнь свою любя или губя,
каждый отвечает за себя.

У судьбы и воли суть одна;
свет во тьме – частица и волна;

я и либерал, и патриот –
и на мне кончается народ:

все, что совершается в стране,
это завершается во мне.

Дни и ночи, годы напролет,
сквозь меня история идет:

это я сужу, куда нам плыть,
я решаю, быть или не быть,

разделяю в мире свет и тьму,
следуя решенью своему…

Если что не так – моя вина
в том, что повредились времена,
что в конце неназванной войны
ничего – ни воли, ни страны;

в бедном сердце и больном уме
ничего… и гаснет свет во тьме.

Валентина КОРНЕВА

РОДНИКИ

В черемухе, цветущей вдоль реки,
Из-под горы, на дне сырых оврагов
Живут поющие лесные родники
В купелях, оттороченных корягой.
Неповторимы их, призывны голоса
В напевах леса, дивном общем хоре,
Где все равны — и дрозд, и стрекоза-
Поет родник о небесах и воле.
Как вера, чист, целебен, как любовь,
Как сон живителен… Из недр земли струится…
Здесь путник спешится, и станет смирно конь
Испить воды — как Богу поклониться.

***
Тревожная любовь к России
Печалью сердце защемит.
Не закружил бы ворон синий,
Не зачернил бы цвет ракит.
Не дай-то Бог, колючий холод
Загубит поросль на цвету.
Не позабыть бы песню, говор
И поклонение Кресту.
Пуститься б «в пляс», да нет сноровки,
«С плеча» б срубить, да «стать» не та.
Ногой бы в стремя… Всё уловки.
Грошовой жизни суета.
Идти ли в храм, к холмам могильным,
Иль ждать знамение Небес?
За что боролись – позабыли.
В пути опять попутал бес…

***
Памятью сердца дарованной доли
Мчимся из суетной жизни-неволи
В солнечных бликах к родному порогу,
К вербному пуху, ольховому логу.
Мчимся в надеждах своих сновидений
К песне скворцовой и льдине весенней,
Мчимся, чтоб в радости детства кружиться,
Родине милой душой поклониться.

НОВОСИЛЬ

По-над Зушей раскинулся древний
Городок, чуть моложе Москвы.
А вокруг всё сады да деревни,
Перелески, луга да мостки.
Над обрывом в просторах и сини
Птицей вольной мой город парит.
Как нигде, здесь, в моём Новосиле,
Русь со мной о любви говорит.

Татьяна ГРИБАНОВА

АКУЛИНИН ЛУГ

Майский скудельный рассвет – тонкоросный и свежий. Аж дух занимает! По бокам луговой дороги, одетой зелёным ковром сочных трав, вспоминая, какие хорошие сны блудили меж них ночью, то там, то сям вздымаются душистые стога свежескошенного сена. А невдалеке, меж реденького березнячка, яркими цветами пестреют рубахи косарей – шаг – взмах, шаг – взмах, – и белеют косынки хуторянок, растряхивающих сено – швырк граблями, швырк. Наверно, именно в таких местах и берут начало молочные реки.
Сложить копну, любой-каждый деревенский скажет, – дело не хитрое, яснее ясного. Важно, чтобы её не пролило в непогодь, хорошенько утрамбовать, особенно середину. Потом обойти со всех сторон, очесать, как следует, поплотнее подбить граблями и бока, и низ.
Пташки уже пробудились. Небеса проспавшиеся, гладенькие, как яичко, умытые, утёртые подолом посконного березняка. Ни тебе облачка, ни самого лёгкого пёрышка. А с вечера-то клубились, клубились по правому краю широченного Акулинина луга брюхатые тучи. Но, видать, ещё не время, ещё не выносили они долгожданный дождик, после которого, и гадать не надо, выродятся в Савином леске попловушки да белые.
И сейчас там, где вчера собиралась гроза, на востоке, над вошедшими в силу травами в жаровом сиянии восходит огненный шар. Ещё не успевший обсохнуть луг под его низко стелящимися лучами кажется осыпанным дробными сверкающими самоцветами, каменьями удивительной чистоты.
С выколосившихся диких злаков: с луговых овсяниц, кукушкиных слёзок, тимофеевок, лишь коснётся их своим легчайшим дыханием утренний ветерок, просыпятся, разбиваясь вдребезги, в мельчайшую драгоценную пыль мириады бриллиантов и сапфиров.

Луг этот удивительный в пойме ручья Жёлтого всегда славился своими цветами. Словно когда-то, в давние-предавние времена, обронила здесь на вечернем свидании красавица Акулина свою шёлками расшитую нарядную шаль, да и не смогла потом в густющем разнотравье, сколько не пыталась, сыскать. Просеялись, проросли с той девичьей шали бутоны да соцветия на луговое раздолье.
И вот теперь не перестаёт оно радовать прохожих своей простой, но такой дивной роскошью. Спелыми ранетками закатились в травы бордовые шарики клеверов. В низине, у ручья, дробной душистой крупочкой просыпались томно-жёлтые таволги да кремовые валериянники, а с ними рядышком раскачиваются на длинных тонюсеньких стебелёчках неказистые ятрышники, красно-коричневые вишенки кровохлёбок да зефирно-розовые раковые шейки.
Ближе ко взгорью, посуху, расперил свои колючие стебли колдовской цветок синеголовник. Там и тут порхают над луговиной нежно-голубые мотыльки, это дрожат в утренней рани крылатые лепестки цикория, Петрова батожка. И куда не взгляни – море полыни. Дух от неё, настоянный на ароматах луговых цветов, распознаешь даже во сне. Так пахнут луга и долины срединной России.

В травы – навзничь!
Повилики и зверобои, колокольчики и донники, мышиный горошек и луговая герань, кипрей и смолка… льнут к подолу луговины, словно малые дети к материнской юбке… А уж ромашек, ромашек! Великолепнее букета и представить себе не возможно.
Видно, покуда охватывает глаз: вызревает ясноликое утро. Солнце карабкается всё выше и выше, а за ним, ликуя, приветствуя и смакуя жизнь, замерев в сладкой истоме, благоухая каждой былинкой, тянется луговое разнотравье.
Над едва колеблющейся гладью Акулинина луга, где-то в раскатистом поднебесье, звенит, млея на солнышке, чуть видимый жаворонок. Как не воспеть ему это, залитое солнцем и осыпанное цветами бескрайнее майское утро?! И вовсю уже наяривают кузнечики, и шныряют, пересвистываются меж кореньев перепёлки, и влюбляются в горицветы и подмаренники корольки, и снуют по травам и былинкам божьи коровки.
Истинно бесценное сокровище, запрятанное вдали от гулкой стремнины большаков, Акулинин луг, заповедный уголок вблизи хутора Игинского, проснулся, чтобы встретить ещё один Божий день.