О стихах Виктора Дронникова поэт В. Цыбин писал: «В них есть главное — талантливое, искреннее видение мира, когда самое отдаленное становится близким, свойским, земным».

Виктор Петрович Дронников родился в д. Жилино под Орлом. Окончив в 1958 г. среднюю школу, работал на заводах Орла слесарем, сварщиком, сборщиком. В 1961 г. по путевке комсомола уехал на строительство железной дороги Москва — Владивосток. Первые стихи Виктора Дронникова были опубликованы в газете «Орловский комсомолец» в 1962г. Затем следуют публикации в центральных газетах и журналах, в альманахе «Поэзия» (М., 1972).

На одном из творческих семинаров в Орле стихи Дронникова высоко оценил московский поэт Егор Исаев. Первый сборник стихов «Колыбель», вышедший в 1966 г., был тепло встречен и читателями, и критикой. В 1970 году поэт с отличием закончил Литературный институт им. Горького. Руководитель семинара поэт Владимир Соколов так вспоминает встречу с ним: «В середине 60-х годов я вел творческий семинар в Литературном институте им. Горького. Семинар мой уже готовился к выпуску, когда на одно из занятий к нам зашел молодой незнакомец и сказал, представившись, что хотел бы закончить литинститут будучи членом именно этого семинара, что и творческая кафедра не против… Это был Виктор Дронников. Я попросил его почитать стихи и с первых же строк понял, что это настоящий поэт. Он прочитал своеобразнейшие стихи — «Чалый», «Лодочник», «Соловей»… Пересказывать их невозможно…» И далее: «Дронников — русский поэт в самом светлом и благородном понимании этих слов. Он никакой не «традиционалист» или «новатор», он просто мастер, отвечающий перед Фетом и Буниным, он просто неподдельный поэт, один из немногих тончайших лириков России».

В 1973 году Виктор Петрович Дронников становится членом Союза писателей СССР, будучи уже членом Союза журналистов СССР. Он автор многих поэтических книг: «Колыбель» (1966), «Зеленый купол» (1969), «Светотень» (1975), «За туманом – иней» (1979), «Дозорный свет» (1985), «Осенняя дубрава» (1990); в Москве – «Земля-кормилица» (1972), «Яблоня» (1980); в Орле – «В пречистом сиянии» (1993), «Путь невозвратный» (1996), «Складень» (2000), «На птичьих кругах» (2001).

Стихи В. Дронникова вошли в Фундаментальную антологию «Русская поэзия. XX век». В отчетном докладе съезда писателей России он назван в числе «выдающихся поэтов, живущих в провинции.»
Виктор Дронников – делегат двух съездов писателей России и последнего съезда писателей СССР, лауреат Всероссийской литературной премии Союза писателей России (1991); Всероссийских литературных премий им. А.А. Фета (1997) и им. Ф.И. Тютчева (2002); Всероссийской литературной премии «Вешние воды» (2003); юбилейной Пушкинской премии администрации Орловской области (1999); премии Центрального Федерального Округа в номинации «За произведения художественной литературы» (2004).

Поэт Виктор Петрович Дронников награждался почётными грамотами Союза писателей России, губернатора Орловской области, Совета народных депутатов Орловской области (2000); орденом Дружбы (2001), знаком «Общественное признание» (2001). Он был членом-корреспондентом Академии поэзии. Однотомник поэта «Путь невозвратный» выдвигался на соискание Государственной премии в области литературы за 1997 год и был признан лучшей поэтической книгой (в номинации «Поэзия» в тот год Госпремия не присуждена никому).

24 августа 2008 г. певца, поэта Орловской земли не стало, он похоронен на Наугорском кладбище города Орла.

На вечере памяти поэта, который проходил год спустя, духовный наставник Виктора Петровича Дронникова, священнослужитель Михаило-Архангельского храма отец Константин (Золотухин) сказал следующее: «На мой взгляд, величие художника и значимость его творчества заключаются не только в его мастерстве, но ещё и в глубине тех идей, которые питают его душу и которые выражаются в его творчестве. Виктор Петрович Дронников очень любил свою Родину, свой народ, свою нацию. Он был настоящим русским воином, настоящим русским витязем – сильным, прямодушным, который всегда говорил только правду, как бы горька она ни была. И вот от любви к своему земному Отечеству он восходил в иную любовь – любовь к Отечеству Небесному, любовь к Богу… И если мы станем наследниками той любви, той нравственности, которую Виктор Петрович Дронников носил в своём сердце, то тогда Россия выстоит. Сегодня, когда попирается и высмеивается всё самое чистое, самое святое, когда кругом царствуют пошлость и грех, особенно своевременно и нужно для всех нас творчество Виктора Петровича Дронникова. Я уверен, что его имя – православного поэта и патриота – никогда в России не будет забвенно.»

____________________________________________________________________________________

ВИКТОР ДРОННИКОВ

***
Кто ты? Миру угоден
Иль заоблачным высям?
От живых не свободен
И от мертвых зависим.
Что любовь твоя значит
В этом замкнутом круге?
Ты чужою удачей
И зажжен, и обуглен.
Ты ведь мог не родиться…
Нерожденного помни!
Чья-то жизнь тебе снится
В грозных отблесках молний.
И во сне ты летаешь
Над безлюдною бездной.
И светло обмираешь,
И не хочешь воскреснуть.
Как легко там, смеркаясь,
Путать вымысел с былью.
Почему, просыпаясь,
Ты не чувствуешь крылья?
Эта радость покоя,
Эти слезы — оттуда.
Длится время земное
В ожидании чуда.
Там, где ночь на исходе,
В той трепещущей выси,
Ты от мертвых свободен,
От живых независим.

***
Отчизна! Родина! Россия! –
Мои вершинные слова.
В них неотъемлемая сила,
Тысячелетние права
На то, чтоб жить под русской синью
От русских дел не в стороне.
И жить не пасынком, а сыном
В самодостаточной стране.
Неважно — тихо или громко
Слова звучат тебе окрест.
Они твой посох и котомка,
Они твой жертвенник и крест,
Их свет не вычерпать, не вызнать…
Они от Бога на земле!
Россия, Родина, Отчизна –
Слова в единственном числе.

***
В тревожный час,
В минуты потрясений,
Когда на землю опадает мгла,
Я с головой ныряю
В сад осенний
И слушаю его колокола.
Они звонят, звонят
О чем-то прежнем.
Мне чудится нашествие врагов,
Мне слышится
С туманных побережий
Монгольская распутица шагов.
Враги ко мне
Все ближе, ближе, ближе,
Слились их тени
С тенями камней.
Со всех сторон,
Со всех сторон я вижу,
Как чьи-то руки
Тянутся ко мне.
Носить, носить
По мне России траур,
Дурнеть моей невесте
До поры.
Сейчас, сейчас
Я окровавлю травы
Под черный свист
Батыевой стрелы.
Уже трещит
Береговой кустарник.
Я не выдерживаю,
Яростно кричу,
Топчу с остервенением
Татарник.
И вдруг, очнувшись,
Слышу, что молчу,
Молчу, молчу,
Чего-то опасаясь,
А по земле,
В предчувствии беды,
Покой холмов
Священных сотрясая,
Звонят, звонят
Осенние сады.

***
От самого себя отстану,
От этой жизни перемётной.
Ни к чьей не прибиваюсь стае,
Поскольку я неперелётный.
Не лезу под чужую крышу,
На чём стою — того и стою.
Когда незримое предвижу,
Я слышу крылья за спиною.
Пока в России есть знаменья –
Я знаю, свет идёт откуда!
Россия — Божье озаренье,
А не бесовская причуда.
Она, спеленутая в муки,
Принадлежит тому, кто слышит…
Она очнётся в трубном звуке,
И Бог уже над нею дышит…

Соловей

В бездорожной глуши
Свет избы деревянной
Предстает, как мираж
Для заблудших людей.
В ней живет человек
Непонятный и странный,
С удивительным прозвищем
Соловей.
Синеокий, как дым,
Со спокойным величьем,
Житель дебрей тревожных,
Старик Берендей.
Кто его наградил
Этим званием птичьим,
Если в здешних местах
Не живет соловей?
И кругом ни души,
Лишь ночные причуды,
Если сбился с дороги
К избе его след.
Соловей, соловей,
Кто такой он, откуда
В самом логове тьмы
Объявился на свет?
Деревянный порог
Осенен, осиянен,
Словно мыслями леса
Осенней листвой.
Эй, хозяин, откликнись,
И выплыл хозяин,
Освещенный березами
И сединой.
Ничего не спросил,
Ничего не ответил,
Только свет устоявшийся
Расплескал,
Да небритой щекою
Потерся о ветер,
Будто сам приласкался
И меня приласкал.
И вздохнула изба
Крышей густо замшелой,
Лесу темному вытаив
Старую грусть.
Соловей, соловей,
Синеокий отшельник,
Что сорвется с твоих .
Удивительных уст?
Только я не спросил —
Посчитал за проступок:
Человека тут жадно,
Как дождика, ждут.
Видно, в здешней глуши
Соловьям недоступной,
Одиноких людей
Соловьями зовут.

Лодочник

К нему не ходят на постой.
К нему ходить невесело.
И дом обходят стороной,
Страшась его профессии.

Он не был баловнем судьбы.
Живет один, как демон.
Он нынче делает гробы,
А раньше лодки делал.

Бывало, ночь дохнет грозой,
Все вымрет в околотке.
И только он на чей-то зов
Отважится на лодке.

Но как-то тайным подлецом
Был где-то оговорен.
И в ночь глухую под крыльцо
Подъехал «черный ворон».

Никто не знает, где он был.
В каких краях болотных.
Одно лишь знают, что гробы
Он делает добротно.

От той поры у старика
Осталась эта странность.
Когда ж вскрывается река,
Он запивает страшно.

И долго мается тогда,
Как будто что-то ищет.
Всплывают в памяти года,
Как лодки,— кверху днищем.

К стакану тянется рука,
А губы шепчут кротко:
— Вот посветлеют берега,
Подамся делать лодки.

Сирень

Старый сад — как душистая тайна,
Стоит только взглянуть на сирень…
Кружит голову мне не случайно
От сирени воздушная тень.

Стоит только прижаться к сирени –
Разрастается сердце, как сад.
Я-то знаю, что люди и тени
На одном языке говорят.

Здесь у этой сирени когда-то
Я стоял, как стоит тишина.
Тень моя из вечернего сада
До ее доставала окна.

Не одну здесь оттиснул подковку,
Чтобы видеть сквозь радостный страх,
Как она наклоняла головку,
Как держала заколки в губах.

Это правда, что люди и тени
На одном языке говорят.
Лишь на шаг отступлю от сирени –
Осыпается сердце, как сад.
Взгляд

В кострах кленовые листы
Душисто тлели…
Зачем оглядывалась ты
В конце аллеи?

Как будто облачко тепла
Меня коснулось.
Я понял — молодость прошла
И оглянулась.

На дым, стелившийся на сад,
На листья сада.
Я все забыл. Но этот взгляд…
Светлей, чем надо.

Косы

Мама пол устилала травой медуницей,
Потолок украшала ветвями березы
И как память свою, от которой не спится,
Ввечеру расплетала волнистые косы.

Расплетала густые свои, расплетала,
Гребень лунно мерцал в золотой повители.
А когда расплетала, и в доме светало,
И бессонные бабочки в окна летели.

Долго спать не ложилась усталая мама,
Речка светлых волос омывала ей плечи.
Не жалела, что гребень опять поломала,
Не грустила, что вянут зеленые свечи.

Ветка стукнет в окно — вся она замирала.
Все отца дожидалась с войны — не с покоса.
Для него по пригоркам траву выбирала,
Для него берегла венценосные косы.

Наплела ей цыганка — известное дело,
Что вернется король из казенного дома.
И покуда ждала — голова поседела
И на крыше зеленою стала солома.

Кольцо

Сыновним чувством схваченный в кольцо,
Смотрю, как дождик трудится над пашней.
Какое было у отца лицо
В атаке той последней рукопашной?

Накатывалась едкая слеза
От близкого слепящего разрыва.
Какими были у отца глаза,
Когда залег весь батальон прорыва?

Какою мыслью был он напряжен,
Минуя поле минное вслепую,
Когда взяла убийственный разгон
Ему навстречу снайперская пуля?

Быть может, смерть заметила его
В бинокли с наблюдательного верха?
Я знаю все о штурме Кенигсберга,
Я об отце не знаю ничего.

***
Порознь живем на земле.
Плачем, когда хороним.
И о добре и зле
Все огород городим.
Дальше себя — межа.
Всяк — за своей межою.
Скоро своя душа
Станет чужою.
Маленький клоп войны
Правит ее недугом.
Нам не хватает вины
Друг перед другом.
Зависть, гордыня — хлам,
Прах и земная нажива.
Только любовь есть храм!
Все остальное — лживо.

Моление о витязе

За ушедшего на битву
За последний русский край
Я шепчу одну молитву:
— Витязь мой, не умирай…
Подрывной волной фугасной
Гнут Россию на излом.
Господи, не дай погаснуть
Русской жизни под огнем.
По крови бежит остуда,
Как от раны ножевой.
Витязь мой, приди оттуда
Невредимый и живой.
Сколько русской крови льется…
Господи, не покидай
Всех, кто бился,
Всех, кто бьется
За последний русский край.

***

Поэты приходят ко мне во сне,
Их поступь лелеет слух.
Так одноверцы в чужой стране
Cбиваются в тесный круг.
И каждый от ангела неотличим,
Их речь никому в укор.
О том, о чем на земле молчим —
Обыденный их разговор.
Пушкин смеется… Есенин весь,
Как одуванчика пух.
Тютчев здесь, а как будто не здесь,
Блок превратился в слух.
А за окном пролетают миры,
Небо росит, как ветвь…
Хватит ли Фету цветущей мглы
Вечное запечатлеть?
Бунин упорно глядит в огонь —
Странник нездешних стран.
Бабочка села к нему в ладонь
Узкую, как тюльпан.
Сон продолжается и наяву.
Пахнет жара травой…
Разных цветов на лугу нарву
И принесу домой.

***
Однажды он душу свою заспал…
Очнулся, а Родины нет.
Он к прежним святыням губами припал,
Но холод ему в ответ.

Он к матери кинулся — матери нет…
Кто знал его — нет никого.
С тоской посмотрел он на белый свет,
И свет посмотрел на него.

Так зрячие смотрят на путь слепых,
Готовых за свет шагнуть…
Свободный от мертвых и от живых,
Он встал на незримый путь.

Незримые слезы текли с лица,
А может незримый пот.
Это проснулась душа слепца
И к Богу его ведет.
Где Родина детства, любовь и семья,
Где знают — откуда он, чей…
И посох его обвивала змея,
И ворон сидел на плече…

Клад

Прах встаёт вдали
А. ФетM
Все, что было, – прахом сплыло,
Никаких примет.
Где, скажи, твоя могила,
Афанасий Фет?
В дни, когда в кровавой злобе
Шёл на брата брат,
Не в стихах, а в тленном гробе
Твой искали клад…
Край поэта сердцу дорог,
Я стою, притих:
В этих рощах, в этих долах
Твой написан стих:
«Я пришёл к тебе с приветом…»
Так прими поклон
С отягчённых белым светом
Четырёх сторон.
Может, буду я услышан.
Замирая, жду…
Оцветь розовая вишен
Как туман в саду.
…Может, мы еще отмолим
Грешный край земли.
Вон, как облако над полем,
Прах встаёт вдали.

Письмо

Застигнутый вьюгой, я в дверь постучал,
Открыл, не дождавшись ответа.
Вошел и увидел — горела свеча
Пред образом тусклого света.

Молилась старуха. Замшелая тьма
Струила лампадную копоть.
Я слушал, как тайну чужого письма,
Горячий молитвенный шепот.

— Еще опишу тебе, Гриша, о том,
Чтоб ты воевал без заботы,
Сказали, что скоро подправят мне дом.
Соседка купила мне боты.

Я был потрясен этой речью простой,
Один из ночных постояльцев.
А тот, кто привел меня к ней на постой, —
Крутнул выразительно пальцем.

Сдавило мне горло и сердце само
За эту согбенную спину.
Седая старуха молитву-письмо
Слагала погибшему сыну.

Все пишет и пишет ему на войну
Печальница божьего света.
Но нету ответа в ее сторону,
И нет ниоткуда привета.

И некому старость утешить её.
Есть адрес, но нет письмоносца.
На темной иконе светилось копьё
Георгия Победоносца!

Свечу задувало. Темнело в углу.
За окнами выло и выло.
Я вышел, я выбежал в снежную мглу,
И вьюга меня подхватила.

Россия, так кто же тогда не забыт,
Так что же тогда не забыто,
Коль русская мать на коленях стоит
Среди разоренного быта?

***
Во дни сомнений…
Иван Тургенев

Во дни сомнений роковых
И тайн глубоких
Я вспоминаю всех живых
И всех далеких.
Они проходят чередой,
Как тень за тенью.
Потом становятся звездой,
Водой, сиренью,
Туманом легким луговым,
Долинным зноем
Над бестелесным и немым
Земным покоем,
И нет ни мертвых, ни живых…
И нету силы
Окликнуть каждого из них,
Они — Россия…

***
Как бы ни был славен и почетен –
Вечность не примеривай к себе.
Ты в своих поступках под отчётом
Господу, Отечеству, Судьбе…
Выходи за них на поединок,
Защищай их, жертвуя собой,
И тогда сольёшься воедино
С Господом, Отечеством, Судьбой…

Земля

Нет ада, но нету и рая,
Есть влажное око мое.
Звезде, что летит, догорая,
Я новое дам бытие.

Сегодня бессонной звездою
Играла на темных водах,
А завтра проступит водою
В оттиснутых зверем следах.

Живому забвения нету!
Из тайных глубин бытия
Листва возвращается к свету,
Как ветры на круги своя.

Есть жизнь! Принимай, как награду:
Любить на земле и гореть.
Стать пеплом прекрасному саду —
Не значит еще умереть!