28 марта 2017 года в Орловской областной научной универсальной публичной библиотеке имени И.А. Бунина состоялся вечер памяти «Когда-то я был великаном…», посвящённый 70-летию со дня рождения  поэта и тележурналиста Владимира Ивановича Переверзева.

Вечер открыл фильм о Владимире Переверзеве, созданный и предоставленный сотрудниками ГТРК «Орел». С экрана звучал живой голос поэта, человека с необычной, яркой судьбой и высоким талантом. Тепло вспоминали Владимира Переверзева  друзья  и соратники по писательскому цеху,  сотрудники телерадиокомпании, все, кто помнит его  и ценит как писателя, как журналиста, как товарища.

Много добрых слов о Владимире Переверзеве  сказали поэты Андрей  Фролов и Ирина Семёнова, директор издательства «Вешние воды»  Александр Лысенко. Поделилась личными воспоминаниями музеевед, общественный деятель Нина Максимовна Кирилловская. Она рассказала о сотрудничестве с Владимиром Переверзевым в конце 80-х годов, когда он  трудился  в Орловском областном отделении Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры.

На вечере выступили сотрудники ГТРК «Орёл»: редактор телепрограмм Иван Молчанов, видеооператор Сергей Дьяконов. Они говорили о Владимире Переверзеве как о профессиональном, талантливом тележурналисте, как о светлом человеке редкой доброты и честности. Песню на стихи Владимира Переверзева исполнил его товарищ Евгений Пашин.

В зале присутствовала супруга поэта, Наталья Анатольевна Переверзева. В своём выступлении она поблагодарила за тёплые воспоминания о Владимире Ивановиче, поведала о некоторых страницах семейной истории.

Стихотворения Владимира Переверзева прозвучали в исполнении актёра Орловского академического театра Сергея Бурлакова.

На выставке литературы из фондов библиотеки им. И. А. Бунина были  представлены как авторские книги поэта, изданные в городе Орле, так и публикации произведений Владимира Переверзева в литературных сборниках и  периодических изданиях: в альманахе «Орел литературный»,  журналах «Форум», «Невский альманах» и других.

Литературный вечер был подготовлен Орловским Домом литераторов совместно с Орловской областной организацией Союза писателей России. Вела вечер поэт Елена Машукова.

    

Владимир Иванович Переверзев родился в Орле 14 марта 1947 года на улице Пуховой (ныне улица им. В. Маяковского). Ещё школьником начал писать  стихи, которые привели его в «Орловский комсомолец», к тогда уже известному орловскому поэту Виктору Дронникову. После окончания средней школы Владимир Переверзев поступил на филологический факультет  Воронежского государственного университета.  В 1978 году приехал жить и работать на Сахалин и стал одним из самых уважаемых и по сей день редакторов Сахалинского отделения Дальневосточного книжного издательства, где работал почти десять лет. Ответственный секретарь Сахалинской писательской организации Союза писателей России, поэт Николай Тарасов, так вспоминает  о Владимире Переверзеве:

«Из всех, встреченных мной в жизни ценителей поэтического слова, Владимир Переверзев был, пожалуй, одним из самых остро чувствующих, схватывающих в слове то самое сокровенное и неуловимое, что делает стихотворные строки подлинно поэтическими.

Отправляясь на Курильские острова, Володя  при посадке на теплоход «Ольга Андровская» всё не мог отыскать паспорт и, когда вахтенный, теряя терпенье, сказал: «Ну, хоть какие-то данные паспорта назвать можете?» – слегка призадумался и ответил: «Помню, что русский…»

Нам так полюбилась эта фраза, что мы сделали её исторической и повторяли на все лады по разным поводам».

В 1984 году в Южно-Сахалинске вышла первая книга стихотворений Владимира Переверзева «Дом и дорога».  Вместе с сахалинскими писателями он путешествовал по островной земле, активно принимал участие в творческих встречах с читателями. В этот период  его произведения публикуются в сахалинских областных  изданиях, в журналах «Дальний Восток», в ежегодных литературно-художественных сборниках «Сахалин», в антологии «Дальний Восток в поэзии современников» (Владивосток), в сборнике «Бухта лазурная» (Москва). Стихотворения Владимира Переверзева вошли в литературный путеводитель «Писатели Сахалина»,  изданный  в год сорокалетия Сахалинского отделения Союза писателей России.

В 1987 году Владимир Иванович вернулся  в город Орёл, на родину. Его произведения публиковались в литературно-художественных альманахах «Орёл литературный», в антологии «Русские поэты»,  в антологии одного стихотворения «Час России» под редакцией Виктора Астафьева, изданной «Современником» в 1988 году.  В 1986 году в  Орле вышла книга художественной публицистики «Россия в одном районе», а  в 2006 году – книга стихотворений, очерков и прозы «Паломничество в пустыню».

«Поэт Владимир Переверзев стоит наособицу в современном литературном мире. О таком писать непросто, потому хотя бы, что истинный поэт всегда самороден, он не вписывается ни в какую графу классификации, не принадлежит, как правило, всерьез ни к какому литературному клану или идеологическому лагерю, большой Поэт всегда находится вне установленной иерархии. Просто у него свой собственный, царский путь в жизни и творчестве, и эта творческая судьба ведет человека, вверившегося ей всецело, только ей одной ведомым путем» — отмечал  в статье о Владимире Переверзеве известный  поэт и публицист Александр Суворов.

Более двадцати лет Владимир Иванович  Переверзев работал в Орловской государственной телекомпании редактором художественных программ. Почти 400 интереснейших телепередач:  циклов  «Беседы о литературе», «Малые города Орловщины», «Дым Отечества», «слово писателя» и многих других, составляют «золотой» культурно-исторический  видеофонд Орловщины.

«Телевидение  — инструмент гигантской силы, — говорил Владимир Переверзев в беседе с писателем Юрием Оноприенко. — Своими картинками, красками, музыкальным рядом оно мощно работает и на чувства, и на подсознание. Поэтому телевидение есть территория самой ожесточённой борьбы Бога и дьявола. Кто-то, особенно в столицах, делает его рупором растления и оболванивания, проповедником антигероев и иллюзий. А кто-то, чаще из провинции, пытается через телевидение сохранить русскую вечность».

Владимир Переверзев был истинным хранителем «русской вечности», посвятив этой высокой цели всё своё творчество.

14 марта 2017 года Владимиру Ивановичу Переверзеву исполнилось бы 70 лет.

Сахалинские поэты о Владимире Переверзеве

Николай Тарасов, поэт, член Союза писателей России

«Странник по звёздам»

Вернувшись в Москву, мы, коротко передохнув, отправились в Орёл – проведать моего старого товарища Владимира Переверзева и вообще рассмотреть «третью литературную столицу».

Переверзев работал редактором на орловском телевидении и подготовил целую программу для фильма о поездке с нами по памятным литературным местам: Спасское-Лутовиново, Клеймёново, Никольское-Вяземское… Тургенев, Фет, Толстой… А в Орле – музеи Лескова, Андреева, Бунина… Каждое из этих мест незабываемо и достойно отдельного разговора. Поразила неухоженность фетовского склепа с битыми бутылками и пивной вонью внутри.

По ходу фильма мне приходилось читать стихи на липовых аллеях, в берёзовой рощице, на речном берегу… Ощущение, что мы  блуждаем в  самой сердцевине русского мира, русской природы, в лоне которой жили и творили великие литераторы прошлого, не покидало меня. Этот фильм Владимира Переверзева прошёл по орловскому телевидению осенью того же 2005 года, одного из самых  насыщенных  для нас путешествиями.

Ведь тем же летом нам удалось проехать и по маршруту «золотого кольца»: Москва – Владимир – Боголюбово – Суздаль – Муром – Дивеево –Гусь-Хрустальный… Действительно, – золотое кольцо для человека любознательного и любящего свою землю.

Думаю, не все сознают, чем странствия отличаются от путешествий. Возможно, они почти синонимы. Но – почти. Ведь чувствуется некий смысловой оттенок в каждом этом слове, присущий именно ему. Ещё больше смыслы эти проявлены в словах странник и путешественник. Скорее всего, путешественник пускается в дорогу с надеждой на новые впечатления. Странник же – с надеждой на лучшую долю.

Тут уж вполне очевидно, что странник – это одно, а путешественник – другое. «Тучки небесные, вечные странники…» Путешественник, как мне представляется, возвращается в итоге в то же самое место, откуда вышел. Под крышу дома своего. А со странником ничего не известно. Он может и остаться где-то или продолжать странствовать, кочевать, не помышляя о возвращении. Менять и менять места пребывания на земных просторах.

Нет ничего чудесней странствий…
Сбрось повседневности пиджак,
Перемести себя в пространстве,
Хотя б на миг, хотя б на шаг…

Стихи эти мои посвящены Владимиру Переверзеву, который не был путешественником: родился и умер в Орле, прожив несколько лет на Сахалине. Но «странником по звёздам» он точно был.

Пройди один глухой тропою
Сквозь пойму сумрачной реки,
Туда, где ходят к водопою
Одно зверьё и лешаки…

Однако довелось мне с ним и путешествовать на Монерон, на Курилы, на маленькую таёжную речушку в предгорьях Сусунайского хребта.

На перевал взберись туманный,
В теснину зябкую спустись.
Дождя, луча, небесной манны –
Добудь в пути или дождись!

Причём вылазка на речушку окончилась неожиданно: он дал себе слово не губить в речках рыбёшку. Об этом приходилось мне уже  рассказывать раньше.

«По тропинке вдоль распадка мы забрались к верховью ручья, и там начали таскать мелочёвку, мальму – по-сахалински. Она оказалась небывало крупной, и надёргали мы её довольно много. Дело было осенью, и тот мелкий на вид ручеёк оказался местом нерестилища…

Первое, что я услышал от Володи Переверзева на следующий день:

– Всё! Эта была последняя моя рыбалка. Начал вечером разделывать улов – ужаснулся! Сплошные молоки с икрой. Сколько же я загубил потомства у этой мальмы! Видно, выловил всё, что можно и за своё прошлое, и за будущее. Такого раскаянья давно не испытывал. Всю ночь не спал…»

Присядь на пёнышек устало, –
Лесной родник не огорчит.
Послушай, как реки начало
Легко у ног твоих скворчит.
 
…Всё получилось, как ни странно.
И вот – окончены труды.
Была задача: встать с дивана
И в кухне отыскать воды…

Из всех, встреченных мной в жизни ценителей поэтического слова, Владимир Переверзев был, пожалуй, одним из самых остро чувствующих, схватывающих в слове то самое сокровенное и неуловимое, что делает стихотворные строки подлинно поэтическими.

Отправляясь на Курильские острова, Володя  при посадке на теплоход «Ольга Андровская» всё не мог отыскать паспорт и, когда вахтенный, теряя терпенье, сказал: «Ну, хоть какие-то данные паспорта назвать можете?» – слегка призадумался и ответил: «Помню, что русский…»

Нам так полюбилась эта фраза, что мы сделали её исторической и повторяли на все лады по разным поводам.

Мимо нас проплывали вулканы, и он, много позже – в Орле, на родине, – напишет:

…Вот уже слова слетают с губ,
Их чужие повторяют губы.
Есть такое место – Итуруп,
Есть такой вулкан – Берутарубе…
 
Родина, таинственный простор,
Сказочный и ласковый – журчащий!
Из-за гор возникнет, из-за гор
Тот, Который Обладает Чашей.
 
Проступает медленно во мгле
Видящий Сквозь Горы и Столетья,
Тот, Кто Отдыхает на Земле
И жуёт травинку на рассвете…
 
…Этот остров не видал никто,
Глыбу непонятную в лазури.
Есть такая бухта – Инкито,
Есть такой вулкан – Атсонупури.

Где нашёл он столько дивных слов,
Тот, Кто Обитает в Центре Мира,
В задымлённом чуме, средь костров,
В ароматах нерпичьего жира?..

В очерке «Баллада об Итурупе», опубликованном в его книге «Паломничество в пустыню»,  присвоил он всем нам забавные имена на индейский или айнский манер.

«Всё-таки нам повезло с вулканом. Мы шли на юг вдоль западного побережья Итурупа, держа курс на Кунашир. Морские виды надоели, и мы спустились в каюту, кроме Того, Который Забыл Спиннинг на Итурупе. Кто играл в шахматы, кто лениво посматривал в иллюминатор, и вдруг в каюту ворвался Тот, Который Всё Время Торчал На Палубе, и с криком  “Быстро все за мной!” исчез. Мы бросились вверх по трапу и только на палубе поняли, в чём дело. Перед нами медленно проплывал огромный вулкан, и он излучал Свет…»

И всё-таки для меня несомненно: в этих наших вылазках и даже вовсе без них он был не путешественником, а странником. Просто по духу своему. Подтверждение тому – его стихотворение с посвящением мне, которое услышал я от него уже в новом веке, в Орле.

Из книги Николая Тарасова  « По велению глупости» (Южно-Сахалинск, 2014).

Николай Тарасов

                               Владимиру  Переверзеву

Нет ничего чудесней странствий…
Сбрось повседневности пиджак,
Перемести себя в пространстве,
Хотя б на миг, хотя б на шаг.

Пройди один глухой тропою
Сквозь пойму сумрачной реки,
Туда, где ходят к водопою
Одно зверьё и лешаки.

На перевал взберись туманный,
В теснину зябкую спустись.
Дождя, луча, небесной манны –
Добудь в пути или дождись!

Присядь на пёнышек устало, –
Лесной родник не огорчит.
Послушай, как реки начало
Легко у ног твоих скворчит.

…Всё получилось, как ни странно.
И вот – окончены труды.
Была задача: встать с дивана
И в кухне отыскать воды…

Анна Сафонова  поэт, член Союза писателей России

***
                          Памяти Владимира Переверзева
У Тургеневской усадьбы
Курит парочка друзей.
Курят молча – и не знать бы,
Кто в России ротозей,

Так они стоят, витают,
Дым задумчиво клубя.
Каждый, в общем, понимает,
Каждый помнит про себя,

Здесь на липовых аллеях
У тургеневских прудов
Хорошо молчать, жалея
Всю бессмысленность трудов.

Лишь смотреть, как убегает
Вдоль проселка Бежин луг.
Каждый, в общем, понимает:
Жизнь-то – вот она – вокруг!

Воды Спасские доносят
К небесам упавший лист.
В разговор вступает осень.
Воздух сладок и лучист.

До российской смуты этой
Что теперь им? Смута – прах…
Догорают сигареты,
Запекаясь на губах.

_____________________________________________________________________________________

Владимир Переверзев (1947 — 2009)

***
Стало страшно, как только подумал,
Сколько времени прожито зря.
Вот и холодом смертным подуло
От страниц моего букваря.

От рубах, что распахнуты настежь,
От пустых нарисованных лиц,
От страниц, перелистанных наспех,
От постыдных и сладких страниц.

Жил я так, что и свечи знобило,
Но в вечерней и утренней мгле
Что-то всё-таки происходило,
Что-то было со мной на Земле.

Было что-то такое туманное,
Как любовь иль дорога во тьму,
Одинокое, горькое, странное
И доступное мне одному.
2004

***
Чьи ангелы там пролетели,
Едва обозначив маршрут?
Они уж на этой неделе,
Наверное, в рай попадут.

Привычен им путь, хоть не близок
Над лесом, над топью болот.
Как пуст, как убийственно низок
Остался без них небосвод.

Как странно, леса да трясины,
Да серое небо кругом.
Уже половина России
Как вихрь понеслась за окном.

Уже за окном, за вагоном,
За поездом – где? не догнать! –
Промчались избушка с поклоном,
Церквушка да чёрная гать.

А ты и не сделал ни шагу,
Лишь только мелькала окрест
Земля, не попав на бумагу
Из этих заброшенных мест.

Мелькали, мелькали, мелькали
Глухих километров столбы
Как спутники русской печали
И русские знаки судьбы.

Огромные дыбились ели,
Продутые ветром насквозь,
И трубы старинные пели, –
Чуть сердце не оборвалось.

Но если смотреть, не мигая,
Сквозь эту свинцовую мгу,
Почудится, верно, другая
Россия на том берегу.

В её рукавах – по жар-птице,
И в красных цветах сарафан,
С которым, наверно, сравнится
Один Мировой океан.

На ней драгоценный кокошник,
И русые косы у ней,
У той, что не топит, не крошит,
Не душит своих сыновей.

САХАЛИН
Вместе с тучей, ползущей за ворот,
Как последнюю твердь принимай
Этот юный и пасмурный город,
Этот дикий и северный край.

Этот остров, где слышатся звуки,
Не вошедшие в обиход,
Эту область любви и разлуки,
Где всему свой напев и черёд.

Принимай бытия телеграммы,
Что должно совершиться — вершись!
Не интригою мелодрамы,
А трагедией полнится жизнь.

Смех и слёзы твои — вперемешку,
И снега — на вершинах души.
Принимай телеграммы, не мешкай,
Смех и слёзы твои хороши.

Подпевая неслышному хору,
Принимай до скончания дней
Эти близкие снежные горы
В обрамленье холодных морей.

Принимай! Это только начало, —
И свои возводи города.
Что за музыка там зазвучала?
Я не слышал такой никогда.
1979

***
                                  Николаю Тарасову
Забыв друзей и сам себя забыв,
Я жил на острове какое-то мгновенье.
Всю ночь шел дождь, и это был мотив
Не для романа – для стихотворенья.
Всю ночь шел дождь, и это был размер,
С которым можно было бы смириться
Или поспорить, или обратиться
К другому – к снегопаду, например.
Но я-то жил под пение дождя,
Под голос и пронзительный, и страстный,
Сначала сладкий, горький погодя,
Под ненадежный шум его напрасный.
Казалось мне, что только для меня
Всю ночь играла музыка чужая.
Всю ночь шел дождь, к прекрасному маня
И на мгновенье жизнь опережая.
Как призрак, наваждение… Как вождь
Иных племен, незнаемых от века,
Так долго шел тот сахалинский дождь,
Что стал уже подобьем человека.
Пора домой, пора идти домой.
Давно пора найти себе жилище,
Где голоса родные, Боже мой,
Вдруг оживят любое пепелище.
Здесь тоже дождь, мерцающий и редкий,
Как твой привет, старик, издалека.
Кленовый лист дрожит на голой ветке,
Да не сорвет его моя рука.
Всю ночь шел дождь. Наверно, потому
Всю ночь шел дождь, что музыка играла,
Когда ко мне и к другу моему
Всю ночь шел дождь, под утро тихо стало.
Нет, не сейчас — когда-нибудь потом
Мы тоже станем не дождем, так снегом.
Нам дом земля и небо тоже дом,
Как хорошо на землю падать с неба.
Не снегом, так огнем! Летишь во тьму,
И светом вся озарена дорога.
Чем дальше мы уходим от порога,
Тем ближе будем к дому своему.

***
Я забыл слова простой
Тополиной сказки той,
Улица, где я родился,
Называлась Пуховой.

Неказиста и мала
Эта улица была,
В лёгком пухе тополином
Серебрилась и плыла.

Плыл наш домик вырезной
Между летом и весной,
Тополя звенели чисто
Изумлённою листвой.

Плыл наш домик без руля,
Далека была земля,
Пух струился тополиный,
Словно след от корабля.

 
***
Иду с бадейкой деревянной по воду,
Подаренную ночь не торопя.
Звенит конец оборванного провода,
Звенит во тьме морозная тропа.

Под музыку размеренную ворота,
К железному звену кладя звено,
Я задрожу от счастья и от холода,
От счастья и от холода — равно.

Что там мерцает в глубине колодезной?
Темна вода, полна бадья… Гляди!
Как пойманная рыбина, колотится
Студёная звезда на дне бадьи.

Я знаю, что такими вот ночами
В глухой, непроходимой тишине
Она сожжёт холодными очами
Моё жильё с холстиной на окне.

Что ожидает встреча неминучая,
Лишь только снова выйду за порог…
Стоит звезда — печальная, падучая –
Над хлябями нехоженых дорог.
1966

***
Два слова светятся вдали,
Которым люди верят слепо.
Одно – у неба для земли.
Другое – у земли для неба.
Сквозь времени угарный чад
Душа торопится живая,
А в ней два голоса звучат,
Друг друга не перебивая.
Ты станешь падалью, не строй
Иллюзий, но – построит птаха
(Допустим ласточка) гнездо
Из собственной слюны и праха.
Пусть время обратится вспять,
Но человек огнём и кровью
Добудет истину опять
И назовёт её любовью.

***
Один мотив у любви и печали,
У жизни и смерти.

Лето в конце, осень в начале,
Письмо в конверте.

Мало тебе славы и света,
Небесной сини.

Истина под ногами где-то,
В траве полыни.

***
Февральский снег темнее к ночи,
Зато светлее небосвод.
Когда заснет последний кочет,
Звезда зеленая взойдет.

Она осветит лес еловый
И тени тающих снегов,
И в бедной рощице лиловой
Полоску узкую следов.

Ты там заблудишься, быть может,
Состаришься и станешь сед.
Что из того? Тебе поможет
Твоей звезды спокойный свет.

Среди других теней невидим,
Но узнаваем и знаком,
С тобой заговорит Овидий
Тебе понятным языком.

В минуту полночи победной,
В час ослепительной звезды
Водою темной, заповедной
Наполнятся твои следы.

***
Мой молчаливый ледоход!
Я на мосту. В кармане булка.
Трамвай звенит из переулка,
И солнце красное встаёт.

Каким же чудом я узнал,
Что лёд проснулся на рассвете,
Что на мосту собрались дети,
В руках у каждого — штурвал?

Нам было видно: ледоход,
Как пароход, уходит в море.
Но ледоход растает вскоре,
А пароход отыщет порт.

Итак, да здравствует игра
До слёз, до головокруженья!
Да здравствует воображенье,
Что мир пронзает как игла!

Земля над бездною висит
Как яблоко, и голос чей-то –
Не твоего ль дыханья флейта?–
В зеленой кроне шелестит.
1968

***
Тенью русской словесности,
Отголоском чужого мгновенья
В нищете и безвестности
Умирает мое поколенье.

Ни войны вроде не было,
Ни беды — так, одни передряги,
А деваться-то некуда,
Кроме белой бумаги.
2004