РОЖДЕНИЕ  ГОРОДА

Орёл спал в гнезде.
Ветер осени раздевал дубраву, не­многие из деревьев продолжали дер­жать одежду на своих крепких плечах. Гони­мые стужей неласковых зорь, потянулись в тёплые края разные птицы, а их царь, сильный и смелый властелин неба с мощными крыль­ями и острым клювом, оставался в родном гнезде на вершине богатырского дуба. Дуб стоял в низине, у слияния двух рек, но был так высок, что с его вершины можно было хорошо рассмотреть и гору за рекой Орлом, куда каж­дый вечер уходило солнце, и широкую Оку, и её пологий, болотистый берег, уставленный деревьями, над которыми каждое утро зани­малась заря. Свежий зоревой ветер будил ор­ла, и он, оставив гнездо, плавно парил над лесным междуречьем, высматривая добычу.

Утром 28 октября 1566 года его разбудили голоса. Орел привстал над гнездом и увидел множество людей. Первым его желанием бы­ло броситься вниз и рвать нежданных пришельцев, рвать острым клювом и когтистыми лапами, как мелкую дичь. Но людей было так много, что орел замер, будто прикованный к вершине невидимой цепью. У одних за по­ясом сверкали топоры, другие держали в ру­ках пилы, третьи — пищали, у четвертых, си­девших на конях, поблескивали сабли на боку.

Все поглядывали выжидательно на гору, ждали воеводу.

И вот он прибыл, развернул длинный сви­ток и стал читать громко:

— По повелению государя Ивана Василь­евича, всея Руси самодержца, великого князя Владимирского, Московского, Псковского, Новгородского, Смоленского, царя Казанско­го быть городу сему на реке…

Толпу охватил восторг. Вверх полетели шапки. Раздались крики во славу новой кре­пости русской.

Воевода перекрестился, надел шапку и по­казал на дуб-великан:

— Рубить!

Двое мужиков в белых, отменно новых ру­бахах, подпоясанные красными кушаками, подбежали к дубу и ударили с двух сторон топорами.

Дуб загудел.

Небо над ним закрыли на миг широкие крылья. Орёл медленно проплыл над голова­ми людей, над червонно-золотым междуречь­ем и скрылся в той стороне, где заходит солнце.

Мужики, опустив топоры, смотрели, как завороженные.

— А вот и хозяин полетел! — громко ска­зал один из них и бросил быстрый взгляд на воеводу.

— Да, хозяин… — задумчиво молвил во­евода, поглаживая бороду.

Потом вскинул голову и громким словом обдал всех, будто жарким полымем:

— Быть Орлу-городу на земле русской! Быть ему отныне и во веки веков крепкой за­ставой государства Московского!

И стали строить.

Первым делом рубленый город ставили, а в нем — воеводский дом, склады для хлебных припасов, для ядер и пороха. Тут же и цер­ковь возводили. Ров копали, по которому по­том побежала вода, превращая застроенное междуречье в остров. За рвом среди поля под­нимался острог стоячий для пушкарей, ворот­ников, кузнецов и прочих людей служилых. За этим острогом будет посад: селитесь, лю­ди, сейте хлеб, разводите скотину, кормите людей служилых, а у них велика забота: зор­ко смотреть за дорогой, не пылит ли по ней татарва, не бушуют ли пожары на русской земле.

Пилили деревья на холодном ветру, чисти­ли бревна и укладывали в ряд, возводя стены и башни, частокол городили при промозглом дожде, вал земляной насыпали, пока не уда­рили морозы. Ладили крыши, смахивая с бо­род хлопья первого снега.

Наверное, и весной хватало хлопот. Дело трудное и долгое — город возводить.

В 1567 году Орловской крепостью правили воеводы князь Василий Ростовский и Влади­мир Матвеевич Безобразов, в 1569-м — князь Андрей Иванович Татев, в 1570-м — князь Андрей Васильевич Репнин и при нём голова Семен Михайлович Хотунский, в 1571-м — воеводы князь Андрей Дмитриевич Палецкий и Михаил Назарович Глебов, в 1572-м — Ва­силий Григорьевич Колычев и Денис Федоро­вич Ивашкин…

Воеводы менялись, но неизменной остава­лась тревога. Каждое лето ждали непрошеных гостей из Крыма.

Это время в песню вошло:

Не пыль пылит по дороге, —
Татаре идут, огонь кладут;
Под грушею кашу варят,
Под яблонью обедают;
Пообедавши, полон делят…

Полон — это русские люди, далекие пред­ки наши, попавшие в неволю, в рабство, про­даваемые за Чёрное море…

Тревожил Муравский шлях, что вёл от стен Бахчисарая до берегов Сосны, до ливенско-елецких мест и дальше. Беспокоила Пахнутцева дорога, что шла через Курск, пробегала по берегам Оки, Рыбницы, Неручи, Оптухи. Бакаев шлях — память о набегах Бакая Мур­зы. Про Свиную дорогу говорили, что её свинья проложила: вышла из Болхова, дошла до Карачева — свиньей называли татарского хана…

В неспокойное время родился Орёл. Но за­тем и родился он, чтобы мир воцарился на родной земле.

Попробуем представить один из многих дней молодой крепости.

Ясное летнее утро. Солнце поднялось над Окой, обняло лучами крепостные башни и стены, заиграло в окнах воеводского дома. Тихо кругом. Только пушкари да стрельцы лениво переговариваются меж собой.

— Ну, что там у вас? — спрашивает казак, стоя перед башней.

— А ничего, — падает голос сверху.

— Нет ли вестей каких из наших сторож?

— Были бы вести, ты раньше узнал.

— И то верно.

Казак лениво идёт по подворью.

И вдруг всё приходит в движение. Что слу­чилось? Почему воевода выбежал на крыль­цо, как ошпаренный? Какая весть подняла всех на ноги, заставила пушкарей тащить яд­ра к пушкам, а казаков точить сабли, пики и рогатины?

Всадник, привёз черную весть: движется войско разбойного государства.

Воевода велит немедленно скакать в посад, чтобы люди посадские брали вилы, топоры, ножи, дубины и спешили за стену крепостную, да и жён с детьми уводили: быть осаде великой.

Самые быстрые всадники должны деревни и села известить о набеге: пусть люди с жё­нами и детьми спешат в крепость.

Пройдёт осада, тогда можно будет вернуть­ся домой.

Из книги «Однажды в Орле» (Орёл: Вешние воды, 1993)