15 февраля 2017 года исполнилось 85 лет со дня рождения замечательного русского поэта Ивана Александрова (1932 – 2010).

В этот день на родине поэта в городе Мценске состоялся ряд мероприятий, посвящённых его памяти, организованных мценской городской библиотекой им. И.А. Новикова.

Почётные гости праздника – орловские писатели и родственники Ивана Васильевича – поклонились праху поэта, посетив его могилу на Болховском кладбище Мценска. Затем в актовом зале Мценского филиала Орловского государственного университета им. И.С. Тургенева состоялся большой концерт с участием детских самодеятельных коллективов.

Руководитель Орловской областной организации Союза писателей России поэт Андрей Фролов, выступая, говорил о том, как важно сохранить память о своих великих земляках, к числу которых безоговорочно следует отнести Ивана Александрова. Писатель и издатель Александр Лысенко вспоминал, как гостеприимно принимал Иван Васильевич больших московских писателей, которые всегда охотно гостили в его деревне Гудиловке. Известный литературовед Геннадий Тюрин восхищался неожиданными образами, рождающимися из, казалось бы, бесхитростных строк поэта. А орловский поэт и композитор Виктор Садовский под баян исполнял песни на стихи Ивана Александрова. Стихов было много – их читали школьники и студенты.

С неожиданным предложением выступил бывший мэр Мценска и его Почётный гражданин Валентин Александров: он представил собравшимся варианты проекта скульптурной композиции, которую условно можно назвать «Два Ивана» – представители разных поколений писатели Иван Новиков и Иван Александров сидят на скамейке и беседуют о литературе. Валентин Митрофанович признался в своей давней мечте поставить такой памятник в городском парке.

В завершении праздника в мценском городском краеведческом музее была торжественно открыта мемориальная комната Ивана Васильевича Александрова, где представлены личные вещи поэта и часть его обширной библиотеки. Другая часть по завещанию Ивана Александрова досталась библиотеке им. И.А. Новикова, заведует которой Ирина по знаковому совпадению тоже Александрова.

На открытии комнаты простыми и добрыми словами рассказала о поэте его сестра Екатерина Васильевна. Виктор Садовский, более сорока лет, друживший с Иваном Александровым, назвал его совестью Орловской писательской организации.

Гости уезжали из Мценска с чувством большой благодарности к амчанам, которые умеют чтить память известных земляков, своим трудом прославивших родной город.

    

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ВСЁ  НА  РОДНОЙ  ЗЕМЛЕ  ЛЮБИМО

 Иван Васильевич Александров – один из самых светлых, чистосердечных, самодостаточных поэтов Орловщины. Из тех, кому, чтобы творить, нужна только родина. Отсюда необыкновенная чистота его стихотворений, о чём бы он ни писал.

Родился 15 февраля 1932 года в деревне Гудиловка Мценского района Орловской области. С детских лет познал тяжесть колхозного труда – в военное лихолетье пареньку пришлось и косить, и пахать, и сеять. Окончил Тульский государственный педагогический институт, работал учителем, директором школы, инспектором районного отдела народного образования.

Иван Александров – автор четырнадцати книг стихотворений и прозы,  член Союза писателей СССР с 1970 года. Его произведения включены в хрестоматию для школ и вузов «Писатели Орловского края. ХХ век», публиковались во многих литературных журналах страны: «Подъём», «Москва», «Звезда», «Смена», «Наш современник», «Молодая гвардия», «Форум», «Роман-журнал XXI век» и др.

Иван Васильевич – первый лауреат Всероссийской литературной премии имени А.А. Фета (1995), лауреат Всероссийской премии «Вешние воды» (2006). Почётный гражданин города Мценска и Мценского района Орловской области.

«Я, наверное, счастливый человек, потому что через всю жизнь пронёс затаённую любовь к поэтическому слову и родному тургеневскому краю… Сельская жизнь, быт и традиции, труд и природа, роднички и речушки – всё это неизменно служило для меня источником творческого вдохновения», – говорил о своём творчестве поэт.

Именно это имел в виду собрат Ивана Александрова по перу поэт Андрей Фролов, когда писал: «Должно быть, Иван Александров из тех, о ком блистательный Алексей Решетов сказал: «Провинциальные поэты, не вознесённые молвой», ибо по большому счёту ни Москва, ни Питер о нём почему-то не знают или знают очень мало.

Александрову до молвы и дела нет, он давно уже определился со своим местом, как в жизни, так и в литературе, и как бы ответил Решетову:

 В Дубках,
Да в Лужках,
Да в Скородинке
Смешно нам о славе вздыхать.
Узнали бы только на родине,
А где-то успеют узнать.

 Поэзия Ивана Александрова – чистый выдох. Поэт прекрасно обходится без витиеватых филологических построений и экспериментальных рифм, мода на которые присутствовала в литературе во все времена. Пишет, как дышит. Мысль ясна, образы ярки и легко ложатся на сердце».

Лучше не скажешь.

А вот, как о своём знакомстве с творчеством Александрова рассказывает его друг, поэт, композитор, певец Виктор Садовский: «Получив в подарок первые в своей жизни книги с автографом самого поэта, я окунулся в необычайно музыкальный, образный, светлый и простой язык поэзии Ивана Александрова, которую народный артист России орловец Пётр Воробьёв охарактеризовал однажды как «ностальгию по нравственной чистоте».

Александров и Садовский дружили сорок лет. Тоже показатель. Душа поэта оказалась не расплёскана на разные случайные ложные дружбы, спонтанные решения. Человек от первого до последнего вздоха, он точно знал, зачем живёт на свете, и что ему нужно. Он ушёл из жизни, а его любовь к родине и близким живёт в стихах и греет.

Его судьбы в детстве коснулась война и, как шрам, осталась в душе и памяти на всю жизнь. Но и с этими страшными воспоминаниями Александров предан родным местам и душам.

 Дороги днём и ночью
Под танками пылят.
Скирды не обмолочены,
Заброшены в полях.

 У бабки сердце колет,
У старой жар-озноб.
Пойду я в чисто поле,
Возьму пшеничный сноп.

 Рука моя проворна,
Сноровиста рука.
Упруго брызжут зёрна
На шаль из-под валька.

 А я сильнее шпарю,
А я азартней бью:
Ведь завтра бабка сварит
Отменную кутью.

 От любви к родному краю – так уж получается у тех, кому искренне дороги знакомые с детства местечки, – до переживаний за всех на земле дорога всегда коротка. Особенно, если сам настрадался. Неправда, что человек, переживший горе, становится чёрствым и глухим к чужим страданиям. Не черствеет сердце у детей войны.

 Снова гибнут люди где-то,
Снова кровь и слёзы льют.
Только я представлю это,
Дыбой волосы встают.

 Ясно вижу муки плена,
Слышу горький плач детей.
Каждый волос, как антенна
Ловит боль и скорбь людей.

 От пережитого горя своя глубинка ещё дороже, ещё роднее. Каждая тропинка, кажется, настрадалась вместе с поэтом. Каждая былка на лугу одушевлена, пусть только одним поэтическим даром, но и теперь, спустя годы после ухода из жизни Ивана Васильевича Александрова, душа этой былинки – капелька души самого поэта – живёт в немудрёных строках.

 Нежною прохладою зари
В тишине повеяло от Зуши.
Хорошо трудились косари,
Пчёлы поработали не хуже.

 Если б мне поверить не могли,
Я дошёл бы до большого спора,
Что они сегодня превзошли
Областной рекорд по медосбору.

 ***

Его ждала вдали удача
И полноводная река,
А он, стремительно горячий,
Рванулся в поле с большака.

 А он по грядкам и канавам
Бежал, волнуясь и кипя,
И раздавал хлебам и травам
По капле самого себя.

 

Всё на родной земле любимо поэтом. И тяжёлый труд, от которого потом в уставшем теле ликует душа, и человек – немногословный суровый крестьянин, и природа, сирая по осени, величественная зимой и весёлая, как соседская девчонка, весной и летом. Всё любимо и само по себе и в необозримых раздольях самой лучшей страны на свете, а часто и то и другое сходятся в милом, усталом, жертвенном образе матери, мамы.

Иван Васильевич Александров умер в 2010 году. Ушёл, оставив людям тепло, красоту, беззащитность и чистоту родины, выраженную в целомудренном, бережном поэтическом слове.

 

Светлана ГОЛУБЕВА

___________________________________________________________________

 Иван АЛЕКСАНДРОВ

***

Вспоминаю радостно и грустно
Школьные далёкие года.
Утром было холодно и пусто,
Замерзала в чайнике вода.

Раньше всех
Являлось солнце в школу,
Занимало парты и столы
И улыбкой тёплой и весёлой
Согревало мёрзлые углы.

За ночь охлаждённая ветрами,
Раскалялась неохотно печь,
И врывалась,
Хлопая дверями,
Пёстрая мальчишеская речь.

С детства
Доходяги и трудяги,
Мы спешили одержимо жить
И горели неуёмной тягой
Всё познать и переворошить.

С этой доброй завистью и жаждой
За столы садились пацаны,
Чтоб писать чернилами из сажи
Золотую летопись страны.

***

Где-то рядом громыхали пушки,
За снарядом завывал снаряд.
Мы бежали в лес из деревушки,
Позабыв про кошку и котят.

Было жутко и тревожно очень,
Муторно и горько на душе.
Я очнулся средь июльской ночи
В маленьком дырявом шалаше.

Слышу, задыхаясь от волненья,
Трётся Мурка около меня:
– Принимай, хозяин, пополненье –
Вывела сейчас из-под огня…

***

У ограды чутко и устало
Старый клён ушами шевелит.
В городок торопится с вокзала
После операций инвалид.

Стосковавшись по родному дому,
По своим детишкам и жене,
Он спешит по улице знакомой,
Позабыв о ранах и войне.

Только по рябому тротуару
Гневно ударяют костыли.
Я уверен, что его удары
Слышат по ту сторону земли.

***

Я мать запомнил молодою
Среди ровесниц и подруг,
Когда с граблями и косою
Спешила на заречный луг.

Я мать запомнил молодою,
Когда за плугом и сохой
Она ходила бороздою
Упругой поступью мужской.

Я мать запомнил молодою,
Когда, блуждая по войне,
Она скиталась с ребятнёю
В чужой бездомной стороне.

Я мать запомнил молодою
И зла на сердце не держал,
Когда дубасила метлою
За то, что мины разряжал.

Я мать запомнил молодою
С вязанкой радостей и бед.
Вся жизнь осталась за горою
С вершиной в девяносто лет.

***

В Дубках,
Да в Лужках,
Да в Скородинке
Смешно нам о славе вздыхать.
Узнали бы только на родине,
А где-то успеют узнать.

А здесь-то в года завирухи
Протопали мы босяком.
Я с детства во мценской округе
С любой деревенькой знаком.

Я в дружбе с любой луговиной,
Приятель для каждой тропы:
Сорочий зовёт по малину,
Осинковец – по грибы.

Взойду на лесную опушку,
Присяду в тени у куста, –
Знакомая с детства кукушка
Желает не менее ста.

Здесь даже зверьё и пичуги
Считают меня земляком.
Ах, с кем не знаком я в округе? –
С любою собакой знаком.

Бывает, конечно, бывает:
В какой-то неласковый час
Звягливая Моська облает,
А Тузик мне лапу подаст.

Я встану стеною за друга,
Отдам и рубашку и честь.
Недаром судачит округа:
Мол, парень-то нашенский весь!

И мне под родительской крышей,
И мне у родимой ветлы
Не надо признания выше,
Достойнее похвалы.

В Дубках,
Да в Лужках,
Да в Скородинке
Смешно нам о славе вздыхать.
Признали бы только на родине,
А где-то успеют признать.

***

Я давно в любовь не верю,
Всё равно назло беде
Обниму холодный берег,
Свешу голову к воде.

Я украдкой поцелую
Речку Снежедь в лозняке,
Словно жилку голубую
У девчонки на руке.

***

Снова вижу матицу за печкой
И забитый в матицу крючок.
Песенкой весёлой и беспечной
Забавлялся в уголке сверчок.

Золотая бабушка Акуля,
Вспоминая молодость свою,
Медленно раскачивала люльку,
Напевала баюшки-баю.

Летним днём из молодого сада
В растворённый нараспашку дом
Затекала нежная прохлада,
Смешанная с мёдом и дымком.

Это только проблески сознанья,
Неизбывной памяти исток.
Светлые в душе воспоминанья
Будит незатейливый крючок.

Быть и мне бродягою-скитальцем,
Да всегда из стороны любой,
Этим самым крючковатым пальцем
Матица зовёт меня домой.

***

Я пойду ромашковой дорожкой
В тишину лужаек и полян,
Где живёт в бревенчатой сторожке
Добрый и лукавый старикан.

Он печально встретит у порога,
Скорбно сложит руки на груди
И прикрикнет безобидно-строго:
– Заходи, пропащий, заходи!

Сколько лет не сиживал с тобою.
Где бродяжил? Честно отвечай.

Будет пахнуть водка зверобоем
И душицей с земляникой чай.

Всё представлю явственно и зримо,
Расскажу про жизнь и про людей.
– Боже мой, да ты неисправимый
И чудной, как дуб без желудей!

Обниму до хруста седоглавого:
– Будь здоров! Живи не унывай
И свою зелёную державу
Никому в обиду не давай.

Я берёзку дёрну за серёжку,
Почешу за ухом у дубка
И светло потопаю дорожкой
В детство от избушки лесника.

***
Где тот дремучий травостой
Лихой поры военной?
Такой дремучий и густой:
Взмахнешь — вязанка сена!

Была та буйная трава
Загадочной немножко:
Темнели тайной острова
Мышиного горошка.

Я замирал за два шага,
Робея и немея,
Перед метелкой овсюга
И пикою пырея.

Кивал головкой там и тут
Пахучий белый клевер.
Над ним стоял пчелиный гуд,
Протяжен и напевен.

Трава отчаянно цвела,
По-бабьи жировала.
Земля хозяина ждала,
Звала и горевала.

Земле хотелось щедрой быть
И верить в плодородие.
Я здесь учился жизнь любить,
Служить земле и родине.

 

ВЕРБНЫЙ  РОДНИК

                                       Саше

Может, ночью,
Может, на рассвете,
Просверлив кремнистый материк,
Выбился в туманное столетье
Озорной гудиловский родник.

В стае звёзд
Безвестных и знакомых
Плыл по небу золотистый серп.
Засыпал родник
Среди черемух,
А проснулся
В окруженье верб.

Будут в нём
Купаться ночью звёзды,
Приходить бобры на водопой.
Будут вечно повторяться вёсны
С Вербным воскресеньем
Над рекой.

Я вот-вот уйду или уеду,
Навсегда покину этот край.
Ты, возможно, позабудешь деда,
Но родник заветный навещай.

Не беда,
Что не увидишь сруба,
Подойди, нагнись и поклонись,
Чтобы память заломила зубы
И всплеснула дедушкину жизнь.

***

Вместе пили, пели, обнимались,
Возводили дружбу, словно храм,
А потом с похмелья разбежались
По глухим углам и конурам.

Наживали, строили, творили,
Мучаясь, дерзая и горя,
А потом кощунственно делили
Пушкина и Кобзаря…

Никому в башку не приходило,
И никто не в силах объяснить:
Как же можно братские могилы
И святые мощи разделить?

Все мы, братцы, сволочные люди,
Мы всю жизнь обречены страдать:
Это мы позволили Иуде
И Христа, и Родину предать.

***

Всё смешается во мгле –
Быль и небыль.
Жил и не жил на земле,
Был и не был.

Если пылко не любил,
Страсть не ведал,
Значит, юность загубил,
Душу предал.

Если жил среди людей
Одиночкой,
Значит, был для них ничей,
Мёртвой почкой.

Если кровь и лебеду
Не отринул,
Значит, общую беду
Сердцем принял.

Если доброе зерно
В жизни сеял,
Значит, в мире заодно
Был со всеми.

Если спутники во мгле
Нам светили,
Значит – жили на земле,
Значит – были!