***
Где-то на краю небес,
Рядом с облаками,
Появился странный лес –
Не достать руками.

И не проникал рассвет
Сквозь лесные чащи,
Оставляя малый след
На поляне спящей.

Видно, так уж повелось,
Что на ту поляну
Выходил под утро лось,
От зари багряный.

А у старого ствола,
Всхрапывая тихо,
Настороженно ждала
Алая лосиха.

Был один великий миг
Страсти и печали,
И казалось, что у них
Крылья вырастали.

И летел под ними лес
Вместе с облаками…
Где-то на краю небес –
Не достать руками.

ДЕРЕВУШКА

Словно осторожною рукою
Кто-то тронул сонные дома,
И за вечереющей рекою
Прокатились тихие грома.

Далеко, как будто бы телегу,
Тяжело нагруженную, вброд,
По камням, в преддверии ночлега,
Конь уставший медленно везёт.

Я люблю грозу, но умолкает
Дальний гром, всё дальше за рекой
Молния беззвучная сверкает
Тютчева таинственной строкой.

Эти грозы даже на мгновенье
Никогда уже не полыхнут.
Капли одинокие прозренья
На поля бесплодно упадут.

Вот и всё, и снова стороною
Грозовая туча обойдёт,
Разве что придавит тишиною,
Разве пыль на большаке прибьёт.

Разве выйдет на порог старушка
В тёмном пламенеющем платке,
Чтобы вместе с тихой деревушкой
Долго плыть по медленной реке.

***
Только бы лес розовел на пригорке,
Да по-осеннему пахла полынь.
Только б дымок, и смолистый, и горький,
Сизою лентой струился и плыл.

Нежною тенью скользнув по опушке,
Вместе с дымком пропадая вдали,
Над деревушкой, над старой церквушкой
Только б тянули вовсю журавли.

ЕМЕЛЯ

На печи поёт сверчок,
Я к нему, а он – молчок.

Здесь метели по неделе,
Хоть молчи, хоть лопочи.
Хорошо лежать Емеле
На протопленной печи.

Хорошо под буги-вуги
О высоком размышлять,
На российском на досуге
В виски соду добавлять!

Нынче надобно проверить,
Сколько снега у пурги,
Нынче надобно примерить
Скороходы сапоги.

А и лапти подвернутся –
Кто ж лаптям не будет рад!
Если впору не придутся,
Значит, выйдут в аккурат.

Много дела у Емели
На протопленной печи.
А метели – по неделе,
Хоть молчи, хоть лопочи.

Глядь-поглядь: метель опала,
Печь погасла, сам продрог…
Света пригоршня скупая
Утром брызнет на порог.

МУЗЫКА

Этого не может быть!
Я никогда не поверю,
Чтобы из переплетений дерева и металла
Возникала музыка.
Внутри дерева – дерево,
Внутри металла – металл,
Музыка – внутри чего?

И старик настройщик со мной согласен.
Он возится уже битый час,
Чтобы мёртвые звуки звучали в тон камертону.
Он-то знает, что музыкой здесь и не пахнет,
Просто нужно,
Чтобы инструмент был в порядке, –
Такая профессия, мы понимаем друг друга.

Мы понимаем друг друга.
Просто нужно уметь удивляться,
Чтобы жизнь
Не казалась переплетением дерева и металла,
Стекла и бетона,
Чтоб на каждый сигнал камертона
Неизвестная музыка отвечала,
Словно эхо,
неизвестно
с какой
стороны.

***
Там ковыль под копытом клонится,
Вьётся пыль горяча…
И прошла усталая конница,
Воду выпила из ручья.

Оттого ль, что земля широкая,
Сна и отдыха – не проси!
Песня вольная, песня громкая
Прокатилася по Руси.

Оттого ли, что смотрит строго
Время совести и судьбы,
Далеко слыхать на дороге
Конский топот и крик трубы.

Трубы пели, а кони топали,
В клубах дыма у них бока.
Стрелы молний вонзались во поле,
Чтоб остаться там на века.

Кони шли, развевая гривы…
…Там, где ива растет, – везде! –
Эти гривы, как ветви ивы,
Разметались в глухой воде.

Не поднимутся, не воскреснут
Над землёю и над водой…
Но летит над страною песня –
Это правнучка песни той.

***
Тополя тень у колодца,
Речки песчаное дно.
Это – как песня поётся,
Каждому это дано.

Рощица в жёлтой оправе,
Сено в осеннем стогу.
Каждый и в силе, и в праве,
И в неоплатном долгу.

Льётся дорогой вечерней
Снежная благодать.
Как бы своё назначенье
Здесь на земле, оправдать?

ДОРОГА

– О чём?
– А всё о том же. О дороге.
– Какой?
– А всё о той же. О далёкой.

О молодости первой, настоящей,
Всамделишной, что больше не придёт.
Есть на примете парень подходящий,
Весёлый и голодный обормот.

Он бьёт баклуши, на дуде играет,
Мечтает о высоком чердаке.
Ещё душа предательства не знает,
И целый мир – как бабочка в руке.

Как постарели мы! А он всё молод
И – молодой губами ловит снег,
Не утолив неутолимый голод,
Не обуздав неугомонный смех.

Но кто же он – тот, кто не канул в Лету,
Не затерялся в жизни кочевой?
Вот снимок, доказательств больше нету,
Да и не надо больше ничего.

Вот нам бы снова свидеться на свете!
– Эй, ты, – сказал бы я, – привет!
Иль место в мирозданье, как планете,
Ему отведено среди планет?

Но как бы ни был труден путь небесный,
А всё-таки труднее путь земной,
И верю я, что юноша чудесный
Ещё придет поговорить со мной.

АПРЕЛЬ

Здорово, дружище апрель,
В глазах твоих стынет капель.
Апрель, я тебя понимаю,
Ещё далеко до мая,
Давай с тобой выпьем, апрель!

Мы с тобой ровесники,
Мастера-ремесленники,
Мы навеки связаны
Сказкой нерассказанной.

Мы с тобой сообщники,
Черти-полуночники.
По ночам слетаемся,
Мучаемся, маемся.

Наше имя-отчество –
Ночь и одиночество.
Отчество, отечество…
Где же человечество?

Сбросим на колени
Пепел голубой,
Наше поколение –
Мы с тобой.

***
В один прекрасный вечер
Я населю свою комнату
Всеми, кого любил,
Кого разлюбил,
Кого обижал,
Кому помогал.
Нам будет тесно и весело вместе.

***
Давай, как водится, сперва
Засунем руки в рукава
Старинных этих переулков,
Где свет мерцающий так жёлт
И тихо из-за плотных штор
Струится вальс или мазурка.

Давай, как водится, потом
Оставим город, сад и дом.
Найдём, где светится багрово
Вселенная!
Село да лес,
Да звуки сыплются с небес,
Как искры от костра ночного.

***
Такая вот экзотика –
Персидская сирень.
Без шляпки и без зонтика
Ты бродишь целый день.

Прилипло к телу платьице,
Накрапывает дождь.
Смеётся или плачется?
Никак не разберёшь.

А в переулке узеньком
От дома вдалеке
С утра играет музыка,
Как солнце на реке.

И дождь идёт, и радуга,
И солнце бьёт в лицо.
Так грустно или радостно
Тебе, в конце концов?

Печально или весело?
Задумываться лень.
Со всех заборов свесилась
Персидская сирень!

Сиреневые улицы,
И крыши, и дома…
Сирень – такая умница –
Свела тебя с ума.

ОТЧЁТ О НОЧИ, ПРОВЕДЁННОЙ В ЛЕСУ

Во-первых, ночь была длинна,
Сугробы лиловели,
А во-вторых, была луна,
И в-третьих, были ели.

В-четвертых, всюду таял снег
И капал на палатку,
А в-пятых, – пусть узнают все! –
Мы целовались сладко.

В-шестых, кружилась голова,
Набитая стихами.
Чьи там слова, слова, слова
Всю ночь не затихали?

В-седьмых, трещал наш костерок,
В-восьмых, смотри – что в-пятых,
Как будто запасались впрок
В сугробах лиловатых.